Лион Измайлов - Дорогие мои

И вот начался новый «Телевизор». В него пришли студенты из факультетских сатирических коллективов. Но чтобы сделать спектакль, надо было сначала его написать. Для этой цели и была создана авторская группа, которой руководили Камов и Успенский. Нас было человек шесть-семь. Четверо уже махровые авторы – В. Наринский, В. Орлов, Э. Попов, Ю. Савостицкий, у них на счету уже было несколько студенческих спектаклей в факультетском «Вертолете». Я был с приборного факультета. У нас имелся свой коллектив – «Индикатор», куда я тоже писал миниатюрки.

На занятиях Феликс и Эдик как преподаватели стояли перед нами и, заводя нас, практически перед нами выступали. Когда определялась идея миниатюры, они начинали прямо с ходу сочинять ее.

Один кричал: «Нашел!» Второй отвечал: «А я нашел её, нашел!»

Это был какой-то фейерверк остроумия.

Они пытались включить в этот процесс нас. Каждую неделю мы должны были показывать, что написали. Все это обсуждалось, отбрасывалось или развивалось.

Писался спектакль «Снежный ком, или Выеденное яйцо». Там высмеивалась очередная кампания по сбору яичной скорлупы, жутко необходимой для народного хозяйства.

Наринский и компания относились к нам, чужакам, довольно враждебно. И потому я даже не решился прочесть то, что написал. И эта миниатюра лежит у меня до сих пор. Я просто перестал ходить на эти собрания. Прочитать не решился, а не читать тоже нельзя.

Когда осенью спектакль был уже написан, я, встретив Феликса, извинился, что перестал ходить.

Он пошутил:

– А мы тебя все ждем и без тебя ничего не делали.

Спектакль был написан, и за осень его поставили.

Готовились к первому фестивалю студенческих театров.

Он состоялся в январе.

Спектакль получился по тем временам очень остроумным. Успех был потрясающий. Зал просто ревел.

Несколько первых показов шли с обсуждениями. На одном из них профессор Владимир Сидоров вышел и сказал:

– Да что тут такого, все и так понятно.

После него вышел на сцену я и сказал:

– В отличие от Сидорова мне не все понятно.

Зал засмеялся и зааплодировал.

А потом был фестиваль. Там выступали замечательные коллективы: Томский университет с программой «Есть ли в Томске медведи»; Казанский авиационный институт – от них выступил целый эстрадный оркестр с певцами и с миниатюрами под руководством Семена Каминского; хороши были коллектив из Челябинска с миниатюрой «А что я мог сделать один», Одесский театр миниатюр – уже с миниатюрами Жванецкого. Театр МГУ Марка Розовского выставил сразу несколько спектаклей. Это был настоящий театр со своим репертуаром, где Хазанов в то время был на десятых ролях. А на первых такие теперь признанные артисты, как Филипенко, Филиппов, Фарада. «Снежный ком» по остроте, по успеху превзошел всех. Когда шел спектакль «Телевизора», желающих попасть было столько, что присутствовала конная милиция.

Фарада, помню, потом показывал, как «Телевизор» бьет по физиономии советскую власть.

Председателем жюри был А. И. Райкин, а членами жюри – Л. Арканов, Г. Горин, Л. Миров, О. Фельцман и от ЦК ВЛКСМ Юрьев. После долгих дебатов решили первое место не давать никому. Дали пять призовых мест. И в том числе, естественно, «Телевизору» за «Снежный ком», как ни сопротивлялись работники ЦК ВЛКСМ.

Я помню, что в МАИ на «Снежный ком» приезжали Тендряков с Евтушенко. Евтушенко после спектакля сказал: «Сатира – это соль, порой выступающая на боках верблюда».

Райкин встречался с коллективом. Говорил какие-то теплые слова. Все были счастливы.

«Снежный ком» прошел всего 24 раза, после чего скандальный спектакль прикрыли.

Понятно, что сами ребята без Феликса и Эдика так написать не смогли бы. Камов и Успенский абсолютно точно выбирали приемы миниатюр, а потом выжимали из ребят все что можно.

Конечно, артистам нашего «Телевизора» далеко было до эмгэушников. На том уровне работали, пожалуй, только трое: Л. Хавронский, В. Степанов и Э. Попов, но текст был такой, что равных этому спектаклю в то время на студенческой да и любой другой эстраде не было.

А летом «Телевизор» послали в Сибирь на гастроли. Так получилось, что я ехал в метро домой и где-то на «ВДНХ» в вагоне встретился с Леонидом Хавронским. У них для гастролей не было ведущего, и он позвал меня. Это приглашение имело для меня огромное жизненное значение. Именно в этой поездке мы стали писать с Наринским, вернее, я ему только помогал писать, но мы на этом подружились. И, вернувшись в Москву, попытались написать программу для Творческой мастерской, что была на ВДНХ и сейчас существует на ВВЦ. Там ставился спектакль для омской группы начинающих артистов. Именно там я познакомился с шестнадцатилетней Любой Полищук.