Николай Исаев - Юмористические рассказы

— Приморозило сегодня, — бодро заметил я для начала плодотворной беседы.

— Документы? — сказал старичок.

Я вынул паспорт. Старичок принялся тщательно изучать строгую книжечку, время от времени сравнивая фотокарточку с предполагаемым оригиналом.

Во мне росло ощущение, будто меня задержали при переходе государственной границы.

— Да-а… — тяжело вздохнул старичок, возвращая мне паспорт, мол, вижу, что липа, но ловко сработано. — Комнату снять хотите?

— Хочу.

— Да-а, — снова протянул старичок, дескать, вы хотите, а я здесь при чем? — Вам, наверное, и кухня нужна? — мрачно предположил он.

— Зачем же мне кухня? — удивился я, будто речь шла о подъездных путях.

— Не нужна? — переспросил старичок чуть потеплевшим голосом.

— Нет. Я на работе ем.

— Хорошая работа, — одобрил старичок. — На мясокомбинате?

— Нет. В лаборатории «Гранит и мрамор».

Старичок снова погрузился в тяжелые раздумья.

— Ванна у нас есть, — наконец шепотом признался он. Таким шепотом признаются в том, что за стенкой лежит выздоравливающий от коклюша.

— Зря вы согласились ванну ставить, — пожурил я старичка. — Давно замечено, что установка ванны, по сути дела, никуда не ведет.

В глазах у старичка появились два крохотных лучика.

— А что говорю, — запричитал он. — Ванна против баньки, что стопка напротив ведра. Пойдемте комнату посмотрим.

Мы вошли в довольно милую комнатушку, незаменимую для хранения скоропортящихся фруктов. Здесь было в меру прохладно и темно.

— Она у нас тихая, главное, — объяснял старичок. — Дом сносить будут — не услышите. Вот только паркет… Вы, наверное, ходить по нему будете?

— Зачем же по нему ногами ходить? Не Акрополь, слава богу.

— Во, во, — растерянно подтвердил старичок. — А есть охотники, так и норовят, будто на танцульках.

— Не знаю, как другие, — положил я руку на плечо старичка, — а я родился и вырос на Памире. Там, чтобы не замерзнуть, ночуют, привешивая спальный мешок к потолку, на манер летучей мыши. Я вот здесь у двери, под потолком, и буду висеть. У вас там и крюк есть, а больше и не надо.

— Хорошо, — восхитился старичок, — а вдруг войдет кто?

— А кто ж войдет? У меня из родственников в живых никто не удержался.

Старичок сморщил личико в кулачок и выложил последний козырь.

— А вот, если по нужде, то как же, у нас вон туалет есть.

— Нет, дедусь, исключено. Я в кино буду ходить напротив.

— А вдруг все билеты разойдутся?

— В театр пойду. Да и до вокзала на метро всего три остановки с одной пересадкой..

— Да, — задумчиво протянул старичок. — Глянулся ты мне, парень. Однако повременю сдавать. Еще квартирантов погляжу. Для сравнения. Заходи через неделю.

— Перебрал! — плюнул я, очутившись на улице. — Врать надо в меру. Про театр это я зря ляпнул.

Далеко-далеко за морем жил да был город с забавными жителями. Чего бы они не придумывали сделать, все у них получалось наоборот. Задумают починить сапоги — у них раскрываются форточки, решат пообедать — на дворе устанавливается прекрасная погода, устроят праздник — кто-нибудь обязательно потеряет билет на поезд.

В этом городе жил человек под длинным красивым именем Шераварио. Он решил кое-что изменить в лучшую сторону и пошел во дворец к королю Шубрику Первому. Король катался по тронному залу на велосипеде, то есть читал интересную книгу.

— Ваше величество, я тут решил кое-что изменить в лучшую сторону, — сказал, поклонившись, Шераварио.

— Не надо, благородный Шераварио, ты же тогда все изменишь еще хуже в худшую сторону, — не согласился Шубрик Первый.

— Тогда, ваше величество, я попробую кое-что изменить в худшую сторону, чтобы было, как лучше.

— Давай, — разрешил Шубрик.

Шераварио вышел из дворца и сразу поколотил двух стражников у ворот. После чего в лесу появилось много вкусных грибов. Тогда Шераварио отправился в кондитерскую и пролил кофейник на белую скатерть. Вокруг города и на улицах зацвели прекрасные цветы, в которых жили крохотные прекрасные девушки Дюймовочки, они пели серебристыми голосами в конце каждого часа.

На площади Шераварио выковырял булыжник из мостовой и запустил им в витрину часовщика, отчего крестьяне не смогли нарадоваться на урожай в этом году. У первой красавицы города ослепительной Амнерис Шераварио разрезал ее самое любимое платье на лоскутки. Значительно углубилось русло реки, на котором стоял город. В толпе на базаре Шераварио вытащил из кармана последнюю монетку у бедняка Пепкуса. Произошел крупный скачок в развитии изобразительной и музыкальной композиции.