Михаил Айзенштадт-Железнов - Другая жизнь и берег дальний

Меня это застигает врасплох. Смеются не там, где надо, чёрт возьми! Я не сказал, ведь, ничего смешного, ничего такого, что должно было вызвать такой взрыв заразительного веселья. Я читаю дальше, а публика, не обращая на меня никакого внимания, продолжает смеяться и заглушает мои слова. И когда я дохожу до нового очень смешного места, меня из-за смеха не слышно!

С американцами у меня еще больше неприятностей, чем с русскими соотечественниками. С русскими, по крайней мере, я могу шутить — хорошо ли, плохо ли — на родном языке, на языке всем понятном. Но попробуйте рассказать американцу анекдот по-английски. Да еще с русским акцентом!

Раз на какой-то вечеринке я рассказал американцам смешную историю из советской жизни, или, как говорят по-американски из «совьетской» жизни. Предупрежденные мною, что мой рассказ смешной, вежливые американцы начали смеяться прежде, чем я замолк. Можно было подумать, что они никогда в жизни ничего более смешного, чем рассказанный мною анекдот, не слышали. Я так и подумал сам, пока не услышал, как один из американцев тихо спросил другого: «Что он сказал?»

С американцами, которые меня знают и которые научились понимать (более или менее) мой выговор, еще полбеды. Расскажу им анекдот, они раза два-три попросят меня повторить наиболее трудные места и, в конце концов, кое-что из анекдота поймут — если не весь анекдот, то, во всяком случае, значительную его часть.

Но с американцами, меня не знающими и моего акцента не понимающими, — одно мучение.

Когда я рассказываю незнакомому американцу анекдот, он в меня впивается мучительными глазами и ждет, чтобы я рассмеялся собственной шутке. Это для него должно служить сигналом, что он сам может рассмеяться. Если я из ложной скромности не рассмеюсь своему собственному анекдоту, американец тоже не рассмеется.

Особенно опасно шутить в американских ресторанах с кельнерами и кельнершами. Я принадлежу к категории недалеких людей, которые любят шутить с кельнершами. Подходит к моему столику кельнерша, подает мне меню. Я отпускаю ей какой-нибудь шутливый комплимент, и она сразу же начинает волноваться. Непременно решает, что я ей гнусность сказал, и обижается. Я пытаюсь исправить впечатление, но чем больше я стараюсь разъяснить ей, что пошутил, тем больше она обижается.

Некий кельнер, которому я сделал шутливое замечание, так рассвирепел, что полез драться.

Трудно быть юмористом. Никто, гласит пословица, не юморист в своем отечестве. Но никто не юморист и в изгнании.

Я всегда завидовал людям с золотыми руками. У меня они свинцовые. Если бы я был Сонькой, мне несомненно дали бы кличку «Сонька свинцовые руки».

Господь не наградил меня никакими техническими способностями. Поскольку дело касается моих рук, работа у меня никогда не спорится. Поскольку дело касается моего языка, работа у меня и спорится и ссорится.

Дайте мне молоток и гвоздь, и я в короткое время разнесу стену, а с ней и весь дом. А заодно, быть может, разможжу по крайней мере девять пальцев из десяти. Да еще, в придачу, разобью окно, которое никакого отношения к осуществляемому мной заданию не имеет и в нем даже не участвует.

Помню, как несколько лет назад у меня в квартире испортился электрический звонок. Ерунда, сказал я, плевое дело, я сам починю. Я разобрал звонок по частям, осмотрел детали, нашел дефективную, заменил ее хорошей, но звонок отказывался действовать. Хоть убей, не звонит. Я еще раз разобрал звонок, осмотрел детали, убедился, что все в полнейшем порядке.

Посреди ночи нас разбудил дикий трезвон. Я протер глаза: это трещал починенный мною звонок. Я подбежал к двери и стал кричать: «Кто там? Кто там?» Никакого ответа не последовало, и я рассердился. «Уходите отсюда, — крикнул я незнакомцу — или незнакомцам — по ту сторону двери. — Снимите руки с кнопки. Я сейчас вызову полицию». Звонок продолжал трещать, разбудил соседей. Оказалось, что я его так искусно починил. Пришлось его разобрать и на утро вызвать монтера.

Какие-то садисты теперь изобрели грубое издевательство над несчастными людьми моей породы, и дали ему устрашающее название «Сделай сам». Я подозреваю, что производственную систему «Сделай сам» придумал какой-то самоед-мизантроп.

Система «Сделай сам» сейчас применяется ко всему на свете. Вы можете сами построить дом, или радиоприемник, или телевизор, или подводную лодку. Вам продадут нужные материалы и части с полными инструкциями, как из этих частей и материалов составить вещь.