О. Генри: Кактус - английский и русский параллельные тексты

Indeed, his conceit had crumbled; its last prop was gone.Вот каким образом рушилась последняя опора. Его самоуверенность была разорвана в клочья, и теперь у него уже не оставалось никаких сомнений относительно истинного положения вещей.Why had it ended thus?Но почему все кончилось подобным образом?There had been no quarrel between them, nothing-Ведь они не поссорились, и вообще ничего такого не произошло...For the thousandth time he remarshalled in his mind the events of those last few days before the tide had so suddenly turned.И в тысячный раз он принялся мысленно восстанавливать события последних дней, которые предшествовали столь резкой перемене в отношении к нему девушки.She had always insisted upon placing him upon a pedestal, and he had accepted her homage with royal grandeur.Она систематически и упорно возносила его на пьедестал, а он с королевским достоинством и величием взирал на знаки ее преклонения.It had been a very sweet incense that she had burned before him; so modest (he told himself); so childlike and worshipful, and (he would once have sworn) so sincere.Она курила ему такой нежный фимиам! Она так прекрасно, так ласково, с такой детской непосредственностью выражала ему свои чувства!

She had invested him with an almost supernatural number of high attributes and excellencies and talents, and he had absorbed the oblation as a desert drinks the rain that can coax from it no promise of blossom or fruit.	Она с таким глубоким почитанием награждала его безмерным количеством достоинств и талантов, что он привык впивать ее словесные жертвоприношения, как пустыня поглощает влагу, не сулящую ни цветов, ни плодов.
As Trysdale grimly wrenched apart the seam of his last glove, the crowning instance of his fatuous and tardily mourned egoism came vividly back to him.	Когда Трисдаль с угрюмым видом сорвал с руки вторую перчатку, запоздалые угрызения совести заговорили в нем сильнее прежнего.
The scene was the night when he had asked her to come up on his pedestal with him and share his greatness.	Никогда раньше он не страдал так от сознания собственного преступного эгоизма и фатовской самонадеянности...
He could not, now, for the pain of it, allow his mind to dwell upon the memory of her convincing beauty that night-the careless wave of her hair, the tenderness and virginal charm of her looks and words. But they had been enough, and they had brought him to speak.	По ассоциации он вспомнил тот вечер, когда он предложил Эллис подняться к нему на пьедестал и разделить его величие. Было слишком мучительно вспоминать все детали, и вот почему он не разрешал своей памяти восстановить ту пленительную внешнюю оболочку, в которой девушка предстала тогда пред ним.
During their conversation she had said:	Во время разговора Эллис сказала ему:
"And Captain Carruthers tells me that you speak the Spanish language like a native.	- Капитан Каруссерс сообщил мне, что вы говорите по-испански, как настоящий испанец.
Why have you hidden this accomplishment from me?	Почему же вы до сих пор скрывали от меня эти познания?
Is there anything you do not know?"	Я вообще начинаю думать, что на свете нет ничего такого, чего бы вы не знали!
Now, Carruthers was an idiot.	Каруссерс оказался идиотом, вот и все!
No doubt he (Trysdale) had been guilty (he sometimes did such things) of airing at the club some old, canting Castilian proverb dug from the hotchpotch at the back of dictionaries. Carruthers, who was one of his incontinent admirers, was the very man to have magnified this exhibition of doubtful erudition.	Конечно, он, Трисдаль, виноват в том, что, находясь в клубе, любит сыпать старинными приторными кастильскими поговорками, которые он выуживает из словаря... Каруссерс, один из его самых невоздержанных поклонников, пользовался всяким удобным и неудобным случаем для того, чтобы прославить его сомнительную эрудицию, и вот где таилась основная причина всего этого сомнительного недоразумения.
But, alas! the incense of her admiration had been so sweet and flattering. He allowed the imputation to pass without denial.	Но, увы, фимиам этого восхищения был так сладок и упоителен, что у Трисдаля просто не хватило сил отрицать свои лингвистические таланты.
Without protest, he allowed her to twine about his brow this spurious bay of Spanish scholarship.	Не протестуя, он разрешил Эллис украсить его чело незаконными лаврами выдающегося знатока испанского языка.
He let it grace his conquering head, and, among its soft convolutions, he did not feel the prick of the thorn that was to pierce him later.	В первые минуты горделивого возбуждения он не почувствовал уколов предательских шипов, которые дали себя знать лишь впоследствии.
How glad, how shy, how tremulous she was!	В тот незабвенный вечер она была так взволнована и застенчива!

How she fluttered like a snared bird when he laid his mightiness at her feet! He could have sworn, and he could swear now, that unmistakable consent was in her eyes, but, coyly, she would give him no direct answer.	Она забилась, как пленная птичка, когда он сложил к ее ногам свою великую мощь, и он готов был поклясться в ту минуту (да и теперь тоже!), что прочел в ее глазах несомненное согласие. Но, слишком робкая и скромная, она не дала ему прямого ответа на месте.
"I will send you my answer to-morrow," she said; and he, the indulgent, confident victor, smilingly granted the delay.	- Я завтра пошлю вам свой ответ! - сказала она, и -великодушный, уверенный победитель! - он с милостивой улыбкой дозволил ей эту отсрочку.
The next day he waited, impatient, in his rooms for the word.	Весь следующий день он не выходил из дому, с нетерпением дожидаясь ее письма.
At noon her groom came to the door and left the strange cactus in the red earthen jar.	Днем Эллис послала ему этот странный кактус, к которому не было приложено ни малейшей записочки.
There was no note, no message, merely a tag upon the plant bearing a barbarous foreign or botanical name.	Только ярлычок, на котором значилось варварское или ботаническое название цветка!
He waited until night, but her answer did not come.	Трисдаль прождал до самого вечера, но ее ответ так и не пришел.
His large pride and hurt vanity kept him from seeking her.	Необузданная гордыня и оскорбленное самолюбие не разрешали ему отправиться к девушке и потребовать у нее объяснения.
Two evenings later they met at a dinner.	Через два дня, вечером, они встретились у знакомых за обедом.
Their greetings were conventional, but she looked at him, breathless, wondering, eager.	Их приветствия носили чисто официальный характер, но Эллис устремила на Трисдаля удивленный, взволнованный и вопрошающий взгляд.
He was courteous, adamant, waiting her explanation.	Он же был очень вежлив, но тверд и холоден, как алмаз, и высокомерно ждал ее объяснения.
With womanly swiftness she took her cue from his manner, and turned to snow and ice.	Тогда Эллис с чисто женской быстротой изменилась в лице и обращении и превратилась в снег и лед...
Thus, and wider from this on, they had drifted apart.	Вот каким образом случилось, что они навсегда отошли друг от друга.
Where was his fault?	Кого винить в этом?
Who had been to blame?	Кого порицать?
Humbled now, he sought the answer amid the ruins of his self-conceit. If-	Свалившись теперь со своего пьедестала, Трисдаль мучительно искал ответа среди осколков своей гордыни.
The voice of the other man in the room, querulously intruding upon his thoughts, aroused him.	Голос другого человека, находившегося в той же комнате, ворвался в поток его мыслей и привел его в себя.
"I say, Trysdale, what the deuce is the matter with you?	- Черт возьми, Трисдаль! - воскликнул брат Эллис. - Объясни же ты мне, ради бога, что такое происходит с тобой.

Читать дальше