Сергей Прокопьев - Сорок бочек арестантов

«Карантин», — поставил диагноз ситуации.

В таком разе, решил, делать в городе нечего. Надо ехать на дачу, помогать Елене собирать клубнику. Как раз скоро электричка.

В пути делать нечего, Юлька принялась развлекать деда:

Наша Таня громко плачет,

Уронила в речку мячик!

Тише, Танечка, не плачь,

А то будешь там, где мяч.

— Где только гадостей набираешься? Мать услышит, задаст перца!

— Ванька Манякин в группе рассказал. А знаешь, что такое любовница?

— И че? — заинтересовался дед познаниями внучки в семейных передрягах.

— Когда у дяденьки есть жена, а он еще одну тетеньку любит.

— Тоже Ванька научил?

— Ага! — радостно подтвердила догадку Юлька. И дальше деда пытать. — Секс, знаешь, что такое?

И, будучи уверенной в дремучести собеседника, сразу сообщает:

— Это когда дяденька с тетенькой ложатся в кровать и трахаются.

— Я твоему Ваньке уши оборву по самую задницу, когда карантин закончится. И ремнем отхожу. Не побоюсь воспитательниц и другое начальство! Куда они только смотрят?!

Короче, не скучают в дороге старый да малый. Ведут развлекательно-воспитательные беседы. И вдруг дед Петро, глянув в окошко вагонное, начал сомневаться во времени суток. Солнце должно задорно подниматься над лесами и полями, оно устало к горизонту жмется.

И спросить не у кого, в какую сторону светило путь держит: кроме пустых скамеек, в вагоне одна бабка находится со стервозным видом. Обратись к такой, обзовет при внучке алкашом, который день с ночью не соображает.

Прилип дед к окну, следит за движением солнца, куда оно наладилось? Под купол неба? Или за край земли?

И как ни хотел, дабы сбылось первое, как ни подгонял: «Ну, давай, иди вверх!» — расстояние между горячим шаром и горизонтом не увеличивалось, а наоборот…

— Дед, знаешь, что такое трахаются?

— Отстань ты, банный лист! Я запутался — утро или вечер сейчас?

— Какая разница?

Разницы деду Петру, неработающему пенсионеру, и Юльке, дошколятнице, не было никакой. Кабы не существенное обстоятельство: последняя вечерняя электричка до дач не доходит шесть километров.

«Заночуем в поселке, — постановил дед Петро, окончательно убедившись, что на дворе вечер, в ночь переходящий. — Где мы, разведчики, не пропадали».

Слишком хорошо разведчик подумал о поселковских. Те ненавидели дачников лютой ненавистью. Жили, горя не зная, многие годы. Сами по себе. Что хочу, то и ворочу. Вдруг полчища чужаков нагрянули.

Вокруг поселка до горизонта нарезали дачных участков. И закатилось тихое счастье. Машины снуют. Электрички толпами народ туда-сюда возят. Жизнь, как на вокзале.

Отсюда попытки деда упроситься на ночлег кончились плачевно. Даже наличие внучки не разжалобило аборигенов. А вокзальчик на ночь закрывался.

— Стрелять вас надо, куркулей! — заругался дед.

— Что такое куркуль? — спросила Юлька.

— Сволочь! И хватит вопросов, пошли к мамке!

Оно шесть километров пустяк для летнего времени. Не зимой в мороз. Правильно, если свои ноги, не протезы. И темнота сгущается. Как только солнышко, порядком подкузьмившее в этот день, зашло, сразу тучки набежали, весь небесный свет закрыли.

Дед, старый разведчик, не растерялся, принял единственно правильное решение — идти вдоль железной дороги. Рельсы блестят, путь указывают.

Юлька, внучка разведчика и дочь мамы-туристки, держится молодцом, не капризничает, наоборот, деда развлекает:

— Дед, знаешь, почему сначала видим молнию, а потом гром гремит? Ага, не знаешь! Потому, что у нас глаза впереди, а уши сзади.

Двигались они с такой скоростью, что пройденное расстояние увеличивалось в час по чайной ложке, соответственно — предстоящий путь уменьшался в таком же объеме. Протезы они ведь не родные ноги, сами не передвигаются, волочь надо.

Когда Елена, оповещенная ночным посетителем о путниках, бредущих из последних сил на дачу, прибежала к ним с ружьем на плече, картина имела следующую композицию. На Юльке висел до пят пиджак деда. Температура окружающей среды стояла на прохладной отметке. Дед в майке передвигался на четвереньках. Бодрости в протезах не осталось. Сам бы давно завалился где-нибудь под насыпью в кустах и спал бы до утра. Старому разведчику не привыкать. Но Юлька… Поэтому, вспоминая военное прошлое, сотни километров исползал в тылу врага, передвигался на четвереньках. Под майкой характерно оттопыривалось.

— Ты еще и пьешь! — заругалась Елена.

Поллитровку дед купил в поселке, когда отчаялся устроиться на ночлег.