Сергей Прокопьев - Сорок бочек арестантов

— А мой, — пододвинула к себе компот Анжела Ивановна, — взял моду ремонтироваться на даче. Приезжаем, сразу хватается за инструменты. Что-то, говорит, мотор стучит подозрительно. И подозрительно весь день валяется под машиной. Я одна, как жук навозный, в земле ковыряюсь.

Со стороны посмотреть, откуда эти аристократического покроя с тщательным маникюром руки могут знать, что такое навоз и лопата, земля и носилки. Но они с закрытыми глазами знают…

— Два дня, кверху задницей между грядок ползая, отдыхала.

— Наверное, Люсик за всех поленилась? — сказала Виктория Петровна.

Четвертой подругой за столом сидела Людмила Тихоновна. На ней было струящееся платье с щедрым, эстетически оправданным, декольте. Даже зимой преступление драпировать эти по-королевски гордые плечи, по-царски величественную шею, а уж летом…

Людмила Тихоновна и вправду провела воскресенье без столбов и кирпичей. Хотя на даче, разинув рот, ждал заилившийся колодец.

«Я что тебе Папа Карло?! — взорвалась она в ответ на вполне мирное предложение мужа поехать на дачу пораньше. — Все лето как на привязи! Хватит!»

И не поехала.

Людмила Тихоновна и сама не поняла, какая муха ее укусила, какое ку-ку замкнуло?

Но кто знает, может лучше бы она колодец копала.

Обиженный муж уехал один, Людмила Тихоновна, собираясь полениться, надела на руку новые часики. Золотистые, с бархатно-черным циферблатом, где тремя яркими звездочками фианитовые камушки, а стрелки в виде миниатюрных ножничек. Прелесть, а не часики. Но вдруг почудилось: не беспечно — тик-так, тик-так — идут, а косят по живому секунды: чик-чик, чик-чик…

«Фу ты, ерунда какая!» — отмахнулась Людмила Тихоновна и засунула часики подальше. Но весь день на душе этим чиканьем кошки скребли. Даже стрелки будильника казались ножницами.

И вот сейчас в кафе захотелось поделиться вчерашними тревогами, сказать задушевным подругам: «Девочки, может, что-то делать надо? Ведь косят они нас день и ночь, а мы как две жизни собрались жить, все хи-хи да ха-ха. Сестра двоюродная в церковь вон ударилась…»

Уже, было, открыла рот, но вдруг швырнуло Людмилу Тихоновну с философской колеи на завиральную обочину:

— Че смеяться над гробиком? — сказала. — Поленишься тут, как же! У моего только выпить друзей полный гараж. А как помочь, у одного геморрой, у другого тоже запор. Он вчера в колодце, не разгибаясь, до темна ленился, а я наверху в роли крана с ведрами корячилась…

— Значит, девочки, — хлопнула в ладоши Виктория Петровна, — на блаженненькую мы заработали?

— Конечно! — хором сказали подруги.

Они заказали «блаженненькую» с тремя звездочками на этикетке и, под неуслышанное «чик-чик», выпили по рюмочке. А потом еще по одной, прикрывая глаза от удовольствия.