Сергей Прокопьев - Сорок бочек арестантов

Второй этаж дачи украшал балкон, на два метра выдающийся вперед. Борыска построил чай или пиво летними вечерами пить, любуясь на речку.

Галка белоснежной балериной вышла на балкон. И на стол вскочила. Высоко сижу, далеко гляжу.

Садиться не стала. Крикнув соседке:

— Эгей, Наталья!

И сделала «ласточку». Воспарила на фоне знойного неба. Грациозно подняла назад до упора левую ногу, а руки в белых по локоть перчатках раскинула в стороны и плавно, будто крыльями, замахала.

Соседка не сразу увидела полет, лишь после второго окрика обратила внимание на «ласточку».

И прихлопнула рот от смеха. А потом со шкодным выражением лица ткнула пальцем в сторону от себя, дескать, посмотри. Галка повернула голову в указанном направлении и…

Как не заметила…

Внизу, прямо под ней, у забора стоял с ошарашено раскрытым ртом и обалденно распахнутыми глазами Лаврентич. Натальин свекр-пенсионер. Он поливал помидоры из шланга. В данный момент шланг бессильно повис в руке, неуправляемая струя лилась на брюки и в сапог, переполняя резиновый сосуд с каблуком.

Галка пачку надела прямо на голое тело.

В поле зрения Натальи ничего лишнего не было.

Все Лаврентичу досталось.

Галка поспешно прервала «полет». Спрыгнула со стола.

— Лаврентич, — надо было что-то говорить для выхода из пикантной ситуации, — отвези картошку огрести.

— Конечно, Галочка, — засуетился обмочившийся сосед. — Сейчас переоденусь и рванем.

— Ладно, уговорила языкастая! — вышел на крыльцо Борыска. — Только на мою долю тяпку не бери! Рыбачить буду. А вечером шашлыки и все остальное…

— Конечно-конечно! — натягивая пачку как можно ниже, Галка убралась с балкона.

— Не беспокойся, Боря, я отвезу! — Лаврентич был готов транспортировать «балерину» хоть на край света.

Целая конкуренция образовалась.

— Сегодня, Лаврентич, я сам выпить не прочь. Как-нибудь в другой раз.

Огонь погас в глазах соседа. Он бросил поливать овощи и через минуту из-за какого-то пустяка спустил полкана на невестку.

Елена, дочь деда Петро Рыбася, и сын его Борыска пребывали в сильной тревоге. Отец, ветеран Великой Отечественной войны и инвалид ее сражений, подал губернатору прошение о выделении автомобиля.

Тревога была не в том, что откажут заслуженному воину. Как раз на 180 градусов наоборот. Вдруг удовлетворят просьбу. Странный народ, скажет не знающий деда Петро, им на льготных условиях машину могут отвалить, они фордыбачатся.

А вот знакомые ветерана горячо понимают его детей. Душа которых всего один годик и была на спокойном месте, пока грудой железа стоял в гараже «Запорожец» деда Петро, двадцать лет назад подаренный советской властью.

В военном прошлом дед — оторви да брось, какой был отчаянный разведчик. Таким в душе и остался по сию пору. А в теле уже семьдесят пять лет.

Дальтоник — это самый безобидный изъян автолюбителя деда Петро. Огни светофора можно по счету определять. Вверху — красный, внизу — зеленый, посредине — желтый. Так дед цвета и различает. Куриная слепота, когда в темноте дед Петро дальше своего носа ни бельмеса не видит, — тоже терпимый недостаток. Ночью за языками уже не ездить. На дачу и за грибами днем гоняет. Хуже, что реакция у бывшего разведчика ниже некуда. На поворотах, как плохой велосипедист, действует. Дугу такого радиуса закладывает, что обязательно встречную полосу прихватит.

И ни тени волнений. Ему — что раньше в тыл врага сбегать, что сейчас против шерсти на шоссе проехаться. Запросто. А ведь не советские времена. Джипов и «Мерседесов» на дороге, как вшей у бомжа. Воткнись в такой — квартирой не рассчитаешься… Но деду разве докажешь, что новым русским, у которых в голове одна извилина, и та в виде доллара, до фонаря его раны, ордена и протезы вместо ног.

Да, чуть не забыл, ног у деда нет, отсюда — управление ручное.

Дочь Елена без «Отче наш» ездить с отцом не может. Сидит, крепко привязавшись ремнем, и без конца повторяет: «Отче наш, иже еси на небеси…»

Жизнь «Запорожца» деда Петро была полна ярких событий: кузов каждым погнутым миллиметром — других не имелось — помнил кюветы, столбы, перевороты, потери колес… Попав в руки деда, «Запорожец» с радостью воспринял разудалый характер хозяина. Автомобиль и сам был натурой неуемной. Получилось: два сапога — пара. Не вспомнить дня, чтобы машина была полностью исправна. Отказывали тормоза, рвался в дороге ремень вентилятора, садился аккумулятор в неподходящий момент…