Олег Мальский - Три недели из жизни лепилы

В третьей операционной сестринский состав сменяйся каждые три месяца. Никто не хотел ежедневно уходить домой в четыре часа, да еще с головной болью.

Я рисовал чертиков на последнем, чистом листе истории болезни. Все равно истории никто не читает. Независимо от исхода их сдают в архив, который ежеквартально затапливает. Больница-то старая.

Офелия Микаэловна завела, пожалуй, лучшую свою пластинку.

Около двадцати лет назад группа выдающихся американских кардиохирургов посетила мавзолей В.И. Ленина, могилу Неизвестного солдата и операционную, где в это время Ваганова проводила наркоз.

У бригады чего-то не ладилось. Барахлил аппарат искусственного кровообращения, сердце кровило, а потом долго не заводилось.

Зажравшиеся капиталисты пришли в ужас от обшарпанной аппаратуры, собранной из малосовместимых деталей, и маленькой чернявой фурии, обкладывающей всех матом. Тихо закрыв дверь с другой стороны, гости прямиком отправились в «Метрополь». Где между «кровавыми Мэри» уронили скупые мужские слезы на роскошные груди лейтенантов КГБ. Жалко, чертовски жалко несчастных больных, обреченных умирать, несмотря на героические усилия врачей!

Утром заграничные коллеги, преодолевая похмелье и языковый барьер, попытались приободрить Офелию Микаэловну, чьи усилия, безусловно были самыми героическими. Дескать, и у нас такое случается. «А какое, собственно, такое? Пациент чувствует себя прекрасно и уже кушает компот».

Изумленные миллионеры от медицины разбирали косточки от компота на сувениры, приговаривая: «Вы творите чудеса! Сколько же должен зарабатывать ваш муж?»

Атавистические бредставления о «настоящем» мужчине. У нас различия между полами сводятся к половым различиям.

Иностранцы, обмен опытом… Мне вспомнилась другая история. В Боткинскую после должного согласования с Протокольным отделом доставили делегацию (опять же) американских нейрохирургов. Поводили по отделениям, где почище кафель и паркет, затем устроили «свободный» обмен мнениями в присутствии замглавврача А. Г. Шишиной. В кабинете главного уже накрывали стол…

Все забыли о старике Давидсоне. А Давидсон оперировал экстренного больного на седьмом этаже и, в свою очередь ничего не знал об официальном дружественном визите.

Борис Михайлович — в линялом, драном, заляпанном кровью костюме, усталый, но счастливый от сознания выполненного долга — вторгся на эту благоухающую импортными одеколонами, белоснежно-халатную территорию в самый разгар беседы о всенародной любви к медикам в СССР, ибо любил записывать протоколы операций в конференцзале (в ординаторской слишком шумно). Шишина жестом приказала Борису Михайловичу удалиться, а переводчик извинился перед гостями за внешний вид некоторых советских санитаров. Ну, «санитар» им и выдал: и про засорившуюся канализацию в оперблоке, и про отсутствие лекарств и про всенародную любовь. На чистейшем английском. Можно себе позволить за два месяца до отъезда на «постоянку».

Внимание аудитории стало ослабевать. Кто-то обсуждал ассортимент товаров в московских вино-водочных магазинах, кто представлял, как бы выглядела на таком экране порнуха.

— Олег Леонидович, закись кончается.

Я вышел из защитного торможения. Полные баллоны хранятся в аппаратной неподалеку. В коридоре меня окликнул Юрий Моисеевич.

— Ты что надрываешься? Тачка же есть.

Тачку потом пришлось бы отвозить обратно. Я пожал плечами.

Два полуторапудовых баллона перекатились поближе к шее.

— Носишь с закисью баллоны — будешь сильным, как Сталлоне!

Из-за спины Юрия Моисеевича вынырнул Боря Мамчин. Вослед ему неслись проклятия старшей сестры.

Боря принципиально не надевает бахилы. Которые и полетели в нарушителя.

Пока Нинка снимала бахилы с лысины Юрия Моисеевича и поднимала с пола его колпак, мы скрылись в операционной. И чуть не затоптали Покатого, который разглаживал халат на широких плечах профессора.

Курсанты строились в две шеренги, Саакян зашивал рану. Боря помог мне закрепить баллоны.

— Ты скоро? Народ уже собрался.

— Да я сегодня в ГБО дежурю.

— Время только час.

— Ча-ас?

Либо кафедралы научились, наконец, оперировать, либо ускорение проникло даже в медицину.

— Если только на минутку. Подожди меня.

— Итого две мину тки.

Оглобля на мгновение задержался у двери.

— До-свидания. Всем спасибо.

— До-свидания, Яков Кириллович.

Я повернулся к последнему оставшемуся в операционной авторитету.