Константин Изварин - Военно-морские рассказы

Когда серые и лохматые окончательно «достали» товарища капитана второго ранга, а случилось это буквально на третью ночь, на утреннем построении по случаю подъема флага была торжественно объявлена непримиримая война подлым захватчикам. Дабы пробудить творческий энтузиазм и основать стахановское движение, тем же приказом, так же торжественно было определено, что за каждые пять крыс, неважно живых или мертвых, представленных пред рыбьи очи помощника, матрос-охотник удостаивается высокой чести — отпуска на Родину. Крыс было мало, отсюда и столь низкие требования к количеству убитых врагов.

В ту же ночь половина экипажа вышла на промысел. Не ожидавших такой подлости крыс, примитивно ловили в проволочные петли и уже утром обрадованный помощник, морща нос и отворачиваясь, рисовал первые палочки в «Журнал боевых действий».

Если вы, дочитав до этого места, решили, что в течении двух-трех месяцев весь экипаж перебывал дома...

Экипаж насчитывает двести, утомленных суровой флотской службой, человек. Если каждый из них представит помощнику по пять крыс... Кто же тогда будет защищать рубежи нашей славной Родины? Да и помощника пожалеть стоит. От такого зрелища как бы его среди ночи энурез не прохватил. Да и откуда на нашем новеньком ПСКРе столько крыс. Это же все-таки не крейсер. А поскольку это все-таки не крейсер, то, что их будут безжалостно убивать, до крыс дошло очень быстро. И они стали много осторожнее. И редко кому удалось убить не то что пять — даже три.

В «войне» наступило временное затишье. Крысы отошли на заранее подготовленные позиции, а матросы, мечтающие съездить в отпуск за «сданные шкуры», начали понемногу отчаиваться. Кстати, это не значит, что крыс стало меньше; даже наоборот — несмотря на так называемую «крысиную защиту» — специальные щитки, надеваемые на все швартовы во время пребывания в иностранных портах, дабы, как говорится «местные крысы наших не обижали», серое поголовье возросло и увеличилось. И весьма значительно, надо сказать. Иностранные рейнджеры оказались, не в пример нашим, шустрыми, наглыми и здоровенными. И людей вовсе не боялись.

А корабль, тем временем, шел все дальше и дальше. И широты, в которые он забирался, становились все выше и выше. Холоднее становилось. Крысам, кстати, тоже. Холоднее и вольготней. Потому как желание поехать в отпуск убывало по мере приближения срока службы к желанной отметке «три года». Даже «шаман», еще недавно вдохновенно изобретавший новые ядовитые смеси и подбрасывавший их в места предполагаемого скопления противника, даже он, сначала перешел на силки, а потом и вовсе бросил это глупое занятие, засобиравшись домой. Но, что бы там не происходило, люди, занимающиеся охотой на крыс просто из любви к искусству, найдутся всегда. И наплевать им сколько осталось до «дембеля», наплевать им холодно или нет, наплевать им ловить крыс в самодельные силки или бить их покупными крысоловками. Просто нравится человеку такое. Может призвание это, а может и талант.

Поскучневший помощник сидел в командирском кресле, стараясь соответствовать определенной ему роли вахтенного офицера, рулевой откровенно зевал, глядя сквозь остекление ГКП на, заросший лесом, южный берег острова Сахалин и углом вырезавшийся между елок город Корсаков. Два сигнальщика, мечтающих выспаться, но, вместо этого, вынужденных нести сигнальную вахту на свежем ноябрьском воздухе, зашли с мостика и, под предлогом осмотра акватории бухты, приникли к окулярам ОВНЦ, постепенно оттаивая в тепле внутренних помещений. Дремотно-расслабленное состояние овладело стоящим на якоре кораблем. Как всегда в краткие и тоскливые минуты предваряющие побудку свободных от вахт.

Внезапное быстрое буханье матросских ботинок по трапу, вдребезги, как оконное стекло, разбило дремотную тишину. Сначала в дверном проеме появилась рыжая физиономия, весело улыбающаяся на все тридцать два зуба. Вслед за ней на ГКП проникло и тело, принадлежащее фанату крысоловли. В одной из рук тело держало сразу две проволочных петли. В петлях дергались, скребли лапами линолеум палубы и хрипло пищали что-то явно нецензурное две крысы.

— Ага! — возликовал помощник. В один миг выпрыгнув из кресла, он схватил «поводья» и как Илия Пророк в визге и шорохе побежал вслед за крысами, лавируя между телеграфами и планшетами. Крысы хрипели и рвались. Лицо помощника при этом светилось такой искренне детской радостью, что сигнальщикам даже стало теплее. «Как мало, порой, человеку нужно для счастья, — синхронно подумали они».