Константин Изварин - Военно-морские рассказы

Все сначала не поняли, притихли. Ну а Бадалка, с неумолимостью флотского хронометра, продолжал:

— На пирсе два человека швартовной команды, на пирсе три человека швартовной команды, на пирсе четыре человека швартовной команды...

Он считал и считал, а взволнованный командир, невозмутимый старпом и вся верхушка МЭОНа (куда ж их деть) никак не понимали зачем он это делает.

Когда Бадалка дошел до семи, старпом все-таки опомнился. Он уже протянул руку к «Лиственнице», как вдруг Бадалка сказанул:

— Автобус МЭОН на пирсе!

Тут командир сглотнул и сказал:

— Что?

А Бадалка ему и повторяет:

— Автобус МЭОН на пирсе!

Причем тут автобус МЭОН? Вы знаете? Командир тоже не знал и старпом не знал, но рассмеялся первым все-таки он. А потом, забрав у кэпа микрофон, сказал:

— Есть. И прекратите считать швартовную команду.

Бадалка прекратил, и мы пришвартовались.

А в Порт-Саиде, Бадалка во главе ютовой группы охранял нашу корму от злобных египтян. Его истошный вопль «Добро отдать кормовые?» был исполнен истинной страсти и явился, как этого и следовало ожидать, гласом вопиющего в пустыне.

Командир посмотрел на старпома, старпом пожал плечами и спросил у Падалки:

— А куда вы торопитесь?

На что Бадалка снова завопил:

— Да они уже ножи точат, наши швартовы резать!

Они — это египтяне, а швартовы у нас были пропиленовые, что весьма ценилось в тех краях. Не знаю почему. Все равно убрать их Падалке не разрешили.

А когда мы уже тронулись в путь по знаменитому Суэцкому каналу, вслед за лоцманом, на борт полезли местные торгаши. Идут по трапу, как по пустыне своей и плевать им на то, что корабль не какой-нибудь, а советский. А на советский корабль нога торгаша ступать права не имеет. Не имеет и все тут. Даже отдельно от тела. Потому как советский матрос — это, товарищи, особый матрос. Не дай бог увидит он, что предлагает египетский уличный торговец. В его родном Задрючинске такое не каждый председатель обкома имеет, а тут — негр предлагает. А это плохо. То есть, не то плохо, что председатель обкома не имеет, а то плохо, что негр предлагает. А это заставляет матросов думать. А зачем, скажите, нужен нам думающий матрос, а?

Бадалка и вся его ютовая команда гнать торгашей почему-то не стали. А командир, его зоркий глаз конечно же заметил непорядок на юте, поинтересовался:

— Кто там идет по трапу?

На что Бадалка ему ответил. Весьма лаконично.

— Два духа.

Командир не понял — то ли артиллерист перегрелся, то ли он, командир, вдруг обрел сверхестественные способности. Ни в то ни в другое как-то не верилось, поэтому кэп переспросил:

— Кто?

И Бадалка уточнил:

— Ну, два турка...

Командир приказал гнать посторонних, а старпом сказал:

— Александр Иванович, Турция была позавчера. Это Египет.

Так Бадалка узнал, что в Египте живут египтяне. А турки — они в Турции.

Когда мы швартовались во Владивостоке, эта труппа устроила такой спектакль...

Нет, все начиналось как обычно. Понемногу, понемногу нарастало напряжение, еще немного и кэпа, как обычно, прорвет. Все, прекрасно зная эту его особенность, принялись с удвоенным усердием выполнять свои должностные обязанности, желая оказаться где-нибудь подальше. Рядом с командиром оставался только невозмутимый старпом, у которого просто не было иного выхода. И вот, когда корабль идет, напряжение нарастает, Бадалка докладывает, командир бегает, старпом невозмутим, кэп внезапно запрашивает:

— Дистанция до судна слева по корме?

А «слева по корме» стояли у нас целых два судна. Одно — большое, научное, а второе — маленькое, даже слишком, зато называлось «Парис». Бадалка, коему кэп, собственно, и адресовал свой вопрос, попытался уточнить, мол, что именно вас интересует, товарищ командир? Так и сказал:

— До какого? До «Париса»?

Все! Это была именно та капля, которой не хватало, чтобы переполнить и без того полную рюмку командирского терпения. Услышав такой вопрос, бедный кэп подпрыгнул, будто его укусил кто сзади.

— До какого Парижа-а-а! — заорал он.

Этим воплем он ясно дал понять, что именно его интересует. Бадалка прикинул дистанцию и мы, наконец-то, смогли пришвартоваться. Но пар, скопившийся под роскошной командирской фуражкой, настоятельно требовал выхода. Он бурлил, шипел и иногда выплескивался сквозь плотно сжатые зубы. «Ну кого, кого?». Как назло мостик был пустынен. Разбежались все. Штурман неосторожно высунулся в дверь и в тот же миг был уестествлен.