Владимир Санин - Безвыходных положений не бывает

Я близко знаю одного хорошо воспитанного маль­чика, который с умильной физиономией выслушивает распоряжения и послушно отвечает: «Да, папа. Конеч­но, папа!» Но папа уходит, и…

– Безусловно, безусловно! – хором воскликнули Витя и Миша.

Это меня не очень успокоило, и вот почему.

Представьте себе узкую двух-трехметровую ленту, ны­ряющую в горах, словно во время пятибалльного штор­ма на море. С одной стороны ленты – километровая каменная стена, а с другой – совсем наоборот: пустота. Точнее, пропасть, на дне которой извивается стреми­тельный Пяндж. Каждые сто – двести метров лента круто разворачивается, падает вниз или устремляется ввысь. Это и есть дорога, связывающая город Хорог с районными центрами и кишлаками Памира.

Как видите, эта дорога менее благоустроена, чем ав­тострада Москва – Симферополь. Теперь несколько экзотических подробностей.

Чтобы прорезать дорогу на памирских склонах, при­шлось немало поработать динамитным скальпелем, и горы, весьма недовольные этой хирургической опера­цией, без устали напоминают человеку о своем вздор­ном характере. Время от времени они обрушивают на дорогу десятки тонн снега и камня и с удовольствием наблюдают пробки, по сравнению с которыми москов­ские часы пик – секундная заминка, детская шалость. Поэтому памирские водители – а я заметил, что они, как и их пассажиры, в принципе не возражают дожить до преклонного возраста, – частенько вежливо оста­навливают машины, не мешая лавине скатиться на дорогу. Кроме того, на трассе уйма ухабов и рытвин, но зато нет асфальта.

Мне бы хотелось еще вам рассказать, как разъезжа­ются встречные машины, но я не смогу этого сделать. То, что проделывал в таких случаях Витя, выше моего понимания. По-моему, здесь имели место необъясни­мые нарушения физических законов, ибо наш «газик» так вжимался в скалы или так повисал над пропастью, что по всем правилам его экипаж должен был бы жа­риться в аду на медленном огне.

Теперь вы не хуже меня знаете, что такое памирская дорога.

Изумительная река – Пяндж! На мой взгляд, безуслов­но, самая красивая горная река в мире. По приезде до­мой я встретился с одним географом, который пытался оспорить мое утверждение. Он скороговоркой пере­числил около тысячи горных рек и заявил, что добрая сотня из них не менее, если не более, красива, чем Пяндж. Он показывал мне фотографии, зачитывал сви­детельства путешественников и даже заключения уче­ных советов. Его доклад по этому поводу мог бы убе­дить камень, но не меня.

Я терпеливо выслушал этого человека и разбил его наголову одной фразой: «Самая красивая горная река в мире – это Пяндж». Вы бы посмотрели, как он завер­телся вокруг, доказывая, что я не прав. Он до сих пор чуть не каждый день мне звонит и умоляет: «Ну, признайте, пожалуйста, что есть горные реки более краси­вые, чем Пяндж!»

Я с радостью облегчил бы участь этого человека, но факты для меня превыше эмоций. Я твердо стою на своем. Правда, кроме Пянджа, я ни одной горной реки не видел, но это не меняет дела. Главное – внутреннее убеждение, глубокая вера в истину. А это у меня есть.

Пяндж стремится вниз, подпрыгивая на камнях, разбиваясь о скалы и бесчисленные отмели-островки. У него удивительная светло-зеленая вода – такой она кажется с высоты дороги, холодная и чистая. На Пяндж можно смотреть часами, он все время разный, как море. Он кажется игривым и ласковым, но будьте с ним осторожны!

Пяндж не терпит, когда к нему относятся фамильяр­но. Рассердившись, он может сурово поступить с чело­веком, беспечно входящим в его бурные воды.

Вот с кем у Пянджа самая нежная, интимная друж­ба – так это с рыбаками. Своих друзей он охотно снаб­жает отличной рыбой маринкой, а когда у него хоро­шее настроение, то и форелью, царицей пресноводных рыб. Памирские рыбаки – отважные люди. Если наш равнинный рыбак в случае неудачи может заглянуть на рынок, то на Памире дело иное. Здесь рынков нет. Не поймал рыбу – иди назад с пустыми руками, не обра­щая внимания на град соболезнований.

Но памирский рыбак великодушен и щедр. Однаж­ды к нам попросился в машину седой таджик с пудовой связкой рыбы. Километра через полтора мы догнали человека с удочкой, бредущего по дороге в крайне уд­рученном состоянии. Наш старик попросил остановить машину, и мы стали свидетелями трогательной панто­мимы. Старик разделил свою связку на две равные час­ти, отдал половину неудачнику, и тот мгновенно ожил, как политая водой роза на солнцепеке.