Владимир Санин - Безвыходных положений не бывает

– А я, – оживился Миша, – своих архаров перетас­кивал на плечах.

– Шкура моего волка едва влезла в большой рюк­зак! – важно сообщил Витя.

Хороша охота на Памире!

К двери книжного магазина одновременно подошли два молодых человека. Один из них вежливо посторо­нился, пропуская другого вперед, тот в свою очередь сделал широкий жест: проходите, мол, вы первым. По­ка они обменивались любезностями, дверь захлопну­лась, и молодые люди ошеломленно уставились на таб­личку: «Закрыто на обед».

Жертвы хорошего тона взглянули друг на друга и рассмеялись.

– Чрезмерная вежливость вредна, как и всякое из­лишество, – нравоучительно изрек один из пострадав­ших. – Что же, однако, целый час делать? Я ведь спе­циально сюда пришел!

– И я тоже, – ответил другой. – Но этот час нужно как-то прожить. Посидим в скверике? Будем знакомы: Борис.

– Георгий. Посидим, пожалуй.

– Говорят, «Утраченные иллюзии» в магазин при­везли, – сказал Борис, усаживаясь на скамье.

– Этот слух и привел меня сюда. Вы любите Бальза­ка, Борис?

Борис неожиданно смутился, потом на мгновение задумался и хитро взглянул на собеседника.

– Конечно. Отец, как говорят, современного ре­ализма! Жаль только, что он искал спасения в клерика­лизме и абсолютизме. Но какая блестящая идея – представить общество в виде живого организма! Пере­несение им в литературу методов Сент-Илера и Кювье делает его произведения необыкновенно последова­тельными, не правда ли?

– Вы, простите, не литературовед? – воскликнул Георгий, пораженный этим фейерверком ученых фраз.

Борис, видимо, ждал этого вопроса и улыбнулся:

– Нет, инженер-конструктор.

– Очень рад, Борис, что вы любите и так хорошо знаете Бальзака, он и мой любимый писатель. Инте­ресно, какой из его романов производит на вас наи­большее впечатление?

– Трудно сказать. Дело в том, что я не читал ни од­ного…

– ??!!

На лице Георгия было написано такое искреннее недоумение, что Борис не выдержал и расхохотался:

– Вижу, без объяснений не обойтись. Что ж, время, к счастью, вернее, к сожалению, у нас есть. Согласны запастись терпением?

Георгий кивнул.

– Я вам сказал правду, – начал Борис, – Бальзака я действительно ничего не чи­тал, за исключением двух-трех новелл. И вообще очень мало читал… вплоть до по­следнего времени. В институ­те все свободное время про­водил в лабораториях, а по окончании втянулся в работу завода, с другом станок заду­мали конструировать – не до беллетристики.

Началось это осенью про­шлого года. Зашел я в завод­скую библиотеку посмотреть технические новинки, и за книжной стойкой вместо ста­рой ворчуньи Марии Анто­новны увидел существо абсо­лютно неожиданное. Вы пом­ните картину Риберы «Святая Инесса»? Так представьте се­бе эту святую красавицу в библиотечном халате, с ог­ромным узлом каштановых волос, с грустным взором на­ивных черных глаз – и вы поймете, почему язык у меня стал тяжелым, как жернов.

Молча уставиться с открытым ртом на незнакомую девушку – довольно верный способ стать в ее глазах неисправимым ослом, и я заговорил. Узнал, что Мария Антоновна ушла на пенсию, а она приехала к нам на работу по окончании библиотечного института. В биб­лиотеке никого не было, и я, нимало не беспокоясь о бешенстве тщетно ожидающего меня Николая, моего соратника, прилип к книжной стойке на полтора часа.

Зинаида – так звали «святую Инессу» – работает всего два дня, очень скучает по маме и больше всего боится того, что на заводе не найдется настоящих це­нителей художественной литературы. А она любит кни­ги самозабвенно, рассчитывает проводить диспуты, устраивать встречи с писателями.

Начать знакомство с признания своей невежествен­ности было немыслимо. И я, не думая о последствиях, спустил с привязи свое воображение. Я успокоил Зина­иду тем, что я большой любитель книги, без которой мое существование стало бы постылым. Я сказал, что глотаю книги, как пилюли, что чтение книг заменяет мне театры, кино, земную пищу и – это было сказано небрежно, но многозначительно – знакомства. Я вдох­новенно лгал до тех пор, пока Зинаида не раскрыла мой формуляр и не обнаружила, что он был девственно чист. Ей было дано объяснение: у друга (и это было единственной правдой, сказанной мною в тот вечер) большая библиотека.