Хаим Граде: Безмужняя

— Если я захочу выйти замуж, то найду мужчину, который возьмет меня и без разрешения раввинов, — уже сердясь, возразила она.

Калман поспешно глянул в угол, где стояла его палка, как бы собираясь бежать от таких беспутных речей, однако не двинулся с места и продолжал говорить с еще большей невозмутимостью, но уже без торжественного напевного тона.

Конечно, найдутся охотники взять ее в жены и без официального освобождения. Но к чему огорчать старую мать? А вольнодумец, который не считается с предписаниями Торы, не посчитается и с людским мнением и со временем может бросить ее. Он, Калман Мейтес, не пожелает зла женщине, которая откажется стать его женой. А нынешние клянутся в вечной любви, но если женщина не хочет слышать об их вечной любви, они желают ей самого худшего зла, — заключил Калман, и Мэрл догадалась, что мать рассказала ему и про Мойшку-Цирюльника. И вправду, перекупщик не стал бы добиваться разрешения у раввинов. Он женился бы на ней, чтобы мучить ее за то, что она не стала когда-то его женой, а после исчезновения мужа — любовницей.

Мэрл поглядела на гостя, на его круглое бесхитростное лицо, словно увидела его впервые. Он вовсе не так прост, как кажется, подумала она и извинилась, что не может больше сидеть с ним за столом. Она должна сегодня закончить еще один заказ, но он может остаться и продолжать разговор, ей это не помешает. Мэрл села за швейную машину и подтолкнула под иглу кусок полотна. Чаще, чем в полотно, игла попадала в ее пальцы, но боль в сердце была намного острее, чем уколы иглы. Калман говорил и говорил, а Мэрл гнала швейную машину, словно торопясь догнать и вернуть утраченные в безмужней жизни годы.

Кейла попросила дочь, ради Бога, прийти к ней в субботу. Когда Мэрл в субботу явилась в богадельню, она застала у матери обеих своих сестер. Мать сразу запричитала:

— Уж сделай что-нибудь! Три дочери у меня, а радости от них столько, что даже моим врагам я бы такого не пожелала! Сделай так, чтобы раввины тебя освободили.

— Я не собираюсь замуж, — заупрямилась Мэрл. — А решусь, так у раввинов разрешения просить не стану.

— Пока я жива, тому не бывать! — вспылила Кейла. — А если не хочешь, чтобы я перевернулась в гробу, не делай этого даже после моей смерти. Я никогда не мешала тебе жить, как ты хотела. Ты не дочь раввинши, но лучше мне не дожить до того, что тебя будут называть «двумужней». Мойшка-перекупщик мне тоже не по нраву — он издевается над тобой, сыплет соль на раны. Но реб Калман — благородный и благочестивый человек!

Старшая сестра, Гута, жившая в дешевых домах баронессы Гирш, принялась раскачиваться из стороны в сторону, уговаривая: Мэрл ждет хорошая жизнь, ведь маляр реб Калман имеет в одном ногте своем больше человеческого, чем ее пьяница в голове и сердце, в теле и душе. Беда, что невеста слишком уж хороша собой — ведь маляр благочестив. Был бы ее пьяница благочестив, не допустил бы, чтобы она, Гута, так мытарствовала с детьми. Что с того, что он парикмахер, если кроме собственных завитых усиков он ничего не расчесывает и не подстригает. Работает полдня здесь, полдня там, пока его не выгонят. Он возится с одним клиентом, а другие успевают подстричь десятерых. Его хозяин клялся, что этот пьяница не раз оставлял клиента с намыленными щеками, а сам бежал опрокинуть рюмку. Да и к тому же стрижет он так, как в старину стригли казаков. А современные молодые люди не любят выбритых, как у казаков, затылков; современные молодые люди любят, чтобы волосы от затылка книзу сводили на нет ножницами.

— Что ты морочишь голову своим мужем? — вмешалась младшая сестра Голда.

— Я же и говорю, — продолжала, раскачиваясь, Гута. — Хазан поет «Боже, преисполненный милосердия», и мой пьяница тоже твердит о «преисполненном». Так у него называется выпить полный стакан водки. А маляр согласен даже заупокойные молитвы читать, лишь бы заработать.

— Какие там молитвы! — перебила ее Голда, испуганная неуместной болтовней сестры. — По-твоему получается, что маляр — могильщик! Он ходил на кладбище просто так, а теперь и совсем перестал. Говоришь, твой пьяница стричь не умеет? А мой пьяница, что ли, умеет шить? — тут уже и Голда принялась горестно причитать: — Заплаточник зарабатывает больше, чем он! А ведь мог быть портной — первый сорт! Так ведь он не хочет смотреть, как нынче кроят! Теперь шьют «мешком», а мой лентяй все кроит по фасонам, какие были при царе Горохе — с талией по фигуре и с узкими лацканами. Полы у него наискось, спина морщит. Вот заказчики и швыряют ему пиджаки прямо в лицо… Послушай меня, Мэрка, соглашайся на сговор с маляром!