Мигель Делибес - Кому отдаст голос сеньор Кайо? Святые безгрешные

— Я бы сказал — собрание в целях информации. А впрочем, называй как нравится.

Курчавый парень задел Кармело ведром с клейстером. Тот отстранился.

— Эй, осторожнее!

— Еще чего, осторожней! Сами встали посреди дороги, а я что?

Кармело отступил на шаг. Взял Виктора под руку и открыл первую дверь слева.

— Пройдем сюда, — сказал он.

Он закрыл дверь за собой. Феликс Барко и Айюсо, что-то старательно писавшие за кухонным столом, подняли на вошедших глаза. На столе лежали исписанные, все в вымарках страницы. Кроме стола, четырех стульев, плакатов, листовок, флагов, наклеек и эмблем, сплошь покрывавших стены, в просторной комнате ничего не было. Механический голос теледиктора здесь слышался отчетливее. Айюсо улыбнулся одной стороной рта. На правой скуле красовался огромный синяк, верхняя губа воспалилась и распухла.

— Эй, депутат, садись помогай.

— Что это?

Кармело наклонился всем своим грузным туловищем над столом и взял один лист. Рассеянно пробежал его глазами.

— Данины штучки, — пояснил он. — Хочет, чтобы каждый кандидат обратился с письмом к избирателю.

— Очередная шумиха?

— Говорит, надо противопоставить что-то стратегии Суареса [4] Адольфо Суарес — испанский политик, с мая 1976 г. до января 1981 г. — премьер-министр, организатор и глава партии Центрально-демократический союз, которая победила на выборах в 1977 и 1979 гг. .

Айюсо хлопал ресницами, как кукла. На нем был экстравагантный жакет из темной парусины, без рукавов и лацканов, с большими карманами по бокам, собиравшийся гармошкой на поясе. Он процедил сквозь зубы:

— Дани — он такой, немного максималист.

Виктор взял из рук Кармело лист и пробежал его, а Кармело наблюдал за ним поверх очков:

— Что там написано?

— Чушь.

Виктор дочитал, сморщился и покачал головой.

— Не нравится мне это, — сказал он.

Феликс Барко протестующе замахал маленькой темной ручкой с черными неопрятными ногтями:

— Сволочь ты, больше никто. — Он покосился на Айюсо. — Два часа тут ломаем голову, а приходит депутат, и ему, видите ли, не нравится.

— Пойми же, — сказал Виктор. — Эта махровая агитация никому не нужна.

— А ты мне скажи, как ты съешь орех, если вначале его не долбанешь?

Виктор задумчиво наморщил лоб.

— Очень просто, — сказал он наконец. — При помощи конкретной идеи. На этом этапе избирательной кампании никому уже в глотку не лезут ваши дешевые штучки.

Кармело рассудил:

— Пожалуй, Виктор прав, мы душим людей литературой, дурной литературой.

Виктор невозмутимо продолжал, будто его и не перебивали:

— Избирателю надо сказать всего три вещи, и очень простые. Первое: чтобы он голосовал. Второе: чтобы он не боялся. И третье: чтобы голосовал сознательно.

— Слушай, надоела мне эта бодяга! Я весь насквозь сознательный — до кишок! А если сознательность не совпадает с нашей программой?

— Тогда дело плохо.

Кармело снова склонился над столом, спокойно собрал листы, не переставая отбивать ритм по крышке стола, не читая, просмотрел их.

— Это уж слишком, — повторил он. — Дани это тоже не понравится.

— Хамство, тогда пускай сам делает! — крикнул Феликс Барко.

В этот момент откуда-то из-за балконной решетки понеслись усиленные мегафоном выкрики, все громче и пронзительнее, заглушая все остальные шумы. В промежутках между ними слышался рокот мотора. И потом, так же постепенно, как и возникли, стали удаляться и смолкли, а дом снова наполнился привычными звуками.

— Что за дерьмо эти хиппари, покоя людям не дают, — сказал Айюсо, с трудом шевеля распухшей губой.

Виктор кивнул, но так, будто не словам Айюсо, а собственным мыслям.

— Знаешь результаты опроса Консультационного института? — спросил он.

— Читали, — самодовольно сказал Феликс Барко, словно предупреждая, что его голыми руками не возьмешь.

— Ты ведь заметил — пока еще все неясно: сорок процентов в стране до сих пор не решили, за кого они, так? А значит, надо заставить их сделать выбор, завоевать их. Громкими словами? Ничего подобного, слов надо поменьше, но они должны быть простыми и искренними, должны нести нашу правду.

Айюсо положил руку на руку Феликса Барко:

— Наплевать, старик, не станем тягаться с Суаресом, сделаем, как велит депутат.

Виктор чуть улыбнулся:

— Не думай только, что власть — это сласть.

Кармело закивал своей бесстыдно блестящей лысиной. Феликс Барко задергал смуглыми, выразительными ручками:

— Но ты ведь не из тех, кто думает, что победа на выборах — это катастрофа?