Мигель Делибес - Кому отдаст голос сеньор Кайо? Святые безгрешные

— А это? — показал он на заднюю обложку. Там Артуро, в расстегнутой рубашке, без пиджака, сидел на скамейке у кирпичной стены на солнышке в окружении стариков в каком-то селении. Внизу говорилось: «Достойный третий возраст». А еще ниже, на всем остававшемся пустом месте, самым крупным шрифтом: «ЕСЛИ ТЫ ЗА СПРАВЕДЛИВОСТЬ В ИСПАНИИ, ГОЛОСУЙ ЗА АРТУРО ГОНСАЛЕСА ТОРРЕСА — ДЕПУТАТА В СЕНАТ». В глазах Виктора мелькнула ирония. Артуро опять сжал губы и выставил подбородок.

— Нравится тебе или нет, а идет хорошо, — сказал он, — впечатляет, старик. И не путай сенат с конгрессом. В сенат выбирают личность.

— Может быть, — сказал Виктор. И так как Артуро ничего не ответил, добавил: — Ну ладно, я пошел.

— Пока, до скорого.

Виктор медленно одолел оставшиеся до четвертого этажа пролеты и толкнул дверь, на которой кое-как обрезанная картонная табличка гласила: «Входите без стука». В прихожей с высоким потолком, загроможденной флагами, плакатами, эмблемами партии и гигантскими снопами прислоненных к стене рулонов, кипела жизнь. Сигаретный дым, голоса, смех, распоряжения, листовки и брошюрки, в кипах и рассыпанные по паркету, наспех вымытому две недели назад, а на фоне всего этого — снующие взад-вперед юноши и девушки с большими значками на груди и броскими рекламными наклейками на джинсах. По временам, когда смех и разговоры чуть стихали, становилась слышна из дальних комнат ритмичная музыка радио или магнитофона, сливавшаяся с однообразным голосом теледиктора в соседнем помещении. У самой двери два парня — один рослый, со светлыми вьющимися волосами и ласковыми глазами, другой низенький, коренастый, с невероятно короткими руками — мешали клей в синих пластмассовых ведрах. У стены, под плакатом, изображавшим широко улыбающегося лидера, несколько человек пылко спорили о Хуанхо Мерино, облаченным, как всегда, в красный свитер, свободный, растянутый до самых колен.

Виктор остановился на пороге, перед пластмассовыми ведрами. Кудрявый парень теперь свертывал плакаты и рассказывал своему товарищу, как прошлой ночью ребята из «Народного союза» [3] Испанская политическая организация, объединяющая сторонников франкизма. — Здесь и далее примечания переводчиков. попросили у него клею.

— И ты им дал?

— А почему же нет, у меня дополна было.

— Не в этом дело, старик.

Из-за угла коридора показалась глянцевая лысина Кармело, сверкающая над очками в толстой черной оправе; он вел под руку Лали и что-то доверительно вталковывал ей — видно, давал наставления. Лали слушала, вытянув стройную шею, — волосы небрежно собраны на затылке в конский хвост, невесомая и благоухающая, словно только что из ванной. В этом разноголосом шуме и безалаберной суете тоненькая Лали казалась видением. Глаза ее на мгновение задержались на Викторе, и она едва заметно, бегло улыбнулась. И Кармело, широкий и коренастый, со сверкающей лысиной, заметил его и подал знак рукой. Выпустив руку Лали, сказал:

— Прости.

Направился к Виктору.

— Ужинал?

— Перекусил внизу, — ответил Виктор.

— Хорошо. Дани тебя спрашивал.

— Иду к нему.

Из центральной комнаты вышел Андрес и двинулся к выходу. На нем была белая рубашка, чрезмерно широкая, без воротника; длинные темные волосы свисали на уши. Проходя мимо, он похлопал Виктора по спине:

— Ну, как там было, депутат?

— Так себе, — ответил Виктор.

Кармело пальцем поправил очки на переносице и набычился:

— Нехорошо, что ли?

— Как всегда, — сказал Виктор. — Начал алькальд обычной бодягой, а кончилось все в телеклубе.

— Это еще что за новость?

— Говорят, несколько дней назад у них побывал некий Агустин и выкинул коленце — занавесил Христа знаменем. Знаешь этих типов, они думают, что все еще тридцать шестой год.

Сверкающая лысина Кармело качнулась.

— А какое отношение к этому Агустину имеем мы?

— Никакого, разумеется, но алькальд взбеленился. Говорит, что больше никого не пустит в зал заседаний, хоть сам святой Петр с небес сойдет, что хватит с нас телеклуба, а если мы хотим собирать массы, то, пожалуйста, на площади. Чушь, одним словом.

Кармело прыснул:

— Массы в Вадильосе?

— Не такой уж он и маленький, знаешь. Нас собралось больше сотни.

— Ну и что?

— Ничего, выкрутились.

— Поговорили?

— Как сказать. Сегодня крестьянин стал прагматичнее, не выносит шумихи и агитации.

Кармело снова пальцем установил очки на переносице.

— Круглый стол?