Хари Кунзру - Без лица

Дорогуша Мэйбл встает и выключает лампу на буфете. Пламя умирает в стеклянном колпаке. В комнате воцаряется темнота. Кто-то покашливает. Мадемуазель Гарнье нервно хихикает.

— Первым делом я прошу вас соединить ладони. Пожалуйста, положите ладони перед собой и плотно прижмите к поверхности стола. Не надо браться за руки, просто положите свою руку поверх руки соседа. Мы сейчас займемся очень могущественным ритуалом, поэтому я должна напомнить вам о правилах. Если вы не будете их выполнять, последствия могут быть очень печальными, особенно для меня, так как я буду принимать духи мертвых в своем теле. Пожалуйста, что бы ни случилось, не разрушайте круг. Особенно последите за тем, чтобы не делать никаких резких движений и не зажигать свет. Я должна еще раз подчеркнуть это. Никакого огня в комнате.

Миссис Перейра не торопится выговаривать гласные, ее слова растягиваются в длинные певучие потоки, которые, кажется, окутывают стол. Они таят в себе и успокоение, и опасность, как вода, льющаяся из слива плотины.

С удивлением для себя Бобби обнаруживает, что волнуется. С одной стороны его руку тяжело и потно прижимает окорок миссис Перейры, с другой то же самое делает сухая клешня Мэйбл. Под своей ладонью он ощущает грубое исцарапанное дерево стола. В темноте дыхание медиума становится затрудненным и отрывистым.

— Голубая Жемчужина! Голубая Жемчужина! Ты слышишь меня? Это я, Розита, зову тебя. Голубая Жемчужина, приди в портал. Розита хочет общения.

Бобби всматривается в темноту. Он ничего не видит. Рука миссис Перейры нажимает на его руку еще сильнее, рискуя раздавить. Он хочет выдернуть руку. Воздух становится плотным и зловонным, хотя это, наверное, всепоглощающий запах духов медиума — от него у Бобби перехватывает дыхание, сохнет в горле, и ноздри забиваются дешевым мускусом.

— Голубая Жемчужина! Голубая Жемчужина! Это тебя я слышу?

Темноту пронизывает серия резких стуков. Сидящие за столом взволнованно ерзают на стульях. Голос миссис Перейры становится густым и клейким.

— Голубая Жемчужина?

Снова стуки. Затем другой, более глубокий голос:

— Ты ли это, милая Розита? Звала меня? Ты ли это звала меня из света?

Миссис Перейра издает низкий булькающий звук.

— Я видела твой круг с высот. Братья мои в царстве света милостиво довольны твоими исследованиями.

Голос миссис Перейры вновь чист:

— Благодарю тебя, Голубая Жемчужина. Спасибо. Ты оказываешь нам большую честь.

— У меня есть весть для одного из вас. Для того, кто управляет огромными машинами.

Мистер Арбетнот взволнованно выкрикивает:

— Это для меня! То есть — это я, Голубая Жемчужина, Арбетнот, железнодорожный инженер. Что ты мне хочешь сказать?

— У меня есть весть от того, кого ты потерял.

— О господи… Дэвид. Ты говорила с Дэвидом? Что он сказал?

— Дэвид сейчас рядом со мной. Ему еще не дозволено говорить самому. Он просит сказать тебе, что здесь, в царстве света, его весьма чтят. Он желает, чтобы ты знал: он смотрит на тебя.

— О небо… Спасибо. Спасибо тебе. А встретил ли он там свою мать? Томасина с ним?

— Эти двое неразлучны и шлют тебе свое благословение. Дэвиду больше не больно. Его долго несло по ледяным волнам. Он победил волны и стал героем, ныне и присно и вовеки веков. Он вышел из круга смертей и рождений.

— Ох, благодарю тебя. Спасибо тебе.

Голос мистера Арбетнота пресекается, и Бобби слышит сдавленные рыдания. Этот миг горя прерывает внезапный треск. Столешница начинает вращаться и брыкаться, как дикое животное. Бобби слышит рядом с собой тяжелые вдохи и выдохи миссис Перейры. Ее дыхание доносится откуда-то из области его коленок. Ее рука изменила положение, ребро ладони больно давит ему на пальцы.

— Осторожно! — вдруг говорит Мэйбл, громко и взволнованно. — Не разрывайте круг! Моя мать находится во власти иного духа.

Сидящие вокруг стола тревожно вскрикивают.

— Берегите ее! — вопит Мэйбл. — Берегите ее!

Столик начинает подниматься, так что руки Бобби в конце концов оказываются практически у него перед носом. Затем с грохотом падает обратно на пол. Миссис Перейра издает еще несколько булькающих звуков.

— Будьте осторожны! — кричит Мэйбл. — Это юный дух, еще не знающий собственной мощи!

Стол прекращает двигаться, и в следующую минуту или две единственный звук в гостиной — это затрудненное дыхание медиума. Затем, так тихо, что их почти неслышно, звенят колокольчики.

— Тра-ля-ля! А это я!