Хари Кунзру - Без лица

То, что происходит там, — в терминах Голливуда, сенсационно. Камера выслеживает наваба, который появляется из кустов, полностью обнаженный, если не считать топи. Он как будто опухает и покрыт кровью, но большая ее часть, похоже, принадлежит Минти, которая, тоже нагишом, бегает кругами, обхватив второй рукой раненое плечо. Явился ли наваб источником рычания, никогда не будет достоверно установлено, поскольку больший из двух тигров рысцой вбегает на опушку. Камера быстро переходит к принцу Фирозу, который, поскуливая от страха, натягивает испачканное белье и уползает прочь от огромной, частодышащей твари. Несколько выстрелов глухо ударяют в землю вокруг принца, в ответ раздаются новые, которые странным образом направлены на мачаны. Затем майор Прайвит-Клэмп, недостающая звезда фильма, с дикими глазами материализуется из-за деревьев, паля налево и направо, как Том Микс [98] Том Микс (1880–1940) — американский актер, режиссер, сценарист и продюсер, игравший, в частности, роли храбрых ковбоев в вестернах. , зажатый индейцами в угол. С мачана его жены летит ответный град пуль. Минти и наваб укрываются от еще одного залпа, который — и это можно понять — исходит как будто со стороны сэра Уиндэма. Кто-то вскрикивает от боли. Имельда визжит, мечется в поисках убежища и немедленно отправляется в нокаут, наткнувшись на ствол дерева. Сплошной кошмар. Сплошная паника.

Пран смотрит на все это разинув рот. За его спиной Фотограф переводит дыхание, затем по необъяснимой причине шагает вперед — вероятно, намереваясь сделать снимок. В тот же миг его подкашивает случайная пуля, и он валится в подлесок дрожащей твидовой кучей. Берч запускает в ночное небо еще одну ракету, в процессе теряет равновесие и (случай, о котором он будет сожалеть до конца своей жизни) падает с дерева, разбивая камеру. Кто-то зовет доктора. Другие беспорядочно одетые индийцы и европейцы мелькают среди деревьев. Пран наблюдает за всеми со странным чувством отрешенности. То, что происходит, не имеет к нему никакого отношения. Фатехпур вдохнул его и теперь выдыхает. Он, как во сне, делает единственный шаг назад. Нет реакции. Никто не заметит. Никому не будет дела. Он поворачивается, делает еще один шаг, затем еще. Медленно, постепенно он начинает уходить через лес.

За его спиной слышится треск. Он оборачивается. Это майор, измученный и призрачный в фосфоресцирующем свете. Он истекает кровью из раны на голове и стискивает винтовку обеими руками так, что костяшки пальцев побелели.

— Мальчик мой… — говорит он, тихим и напряженным голосом.

— Я не твой мальчик, — отвечает Пран.

Глаза майора расширяются, как будто от удивления, и он опускается на колени. Винтовка выскальзывает у него из рук. Затем, движением бесконечно медленным, майор заваливается назад, на землю.

Пран стоит, глядя на безжизненную тушу, белые колени и живот которой направлены в ночное небо. Затем он продолжает путь. Через некоторое время Пран обнаруживает, что не одинок. Четыре глаза, отражающих свет. Рокот горячего дыхания. Тиграм тоже все надоело. Они тоже уходят. Так они шагают все вместе, направляясь к границе с Британской Индией.

Дживану Сингху дорога в Амритсар кажется спокойной. Он цыкает зубом и говорит брату про дорогу. Абхай (на голову ниже и на год младше) устало кивает. Дорога спокойна. День жарок. Два мальчика болтают ногами, щурятся на солнце и сплевывают сквозь зубы. Телега тарахтит по пыли, и поклажа — глиняные горшки — позвякивает на каждом ухабе и каждой рытвине. Годовалый бычок, принадлежащий семье Сингх, натягивает оглобли, хвостом отпугивая мух от своих костлявых ляжек.

Деревенские женщины говорят, что гончар Бишен Сингх годится лишь на то, чтобы делать сыновей. Шесть сыновей, и только двое умерло. Само по себе неплохо, но у всех сыновей тугой ум и плохие зубы Бишена Сингха. Это все портит. Бишен Сингх и вправду очень туго соображает. Только он мог послать сыновей на рынок в Амритсар, когда вокруг такое творится. Только сыновья Бишена Сингха могут быть настолько нелюбопытными, чтобы подвезти незнакомца, который дремлет сейчас рядом с ними в телеге, и не задать ему ни одного вопроса.

Телега катится по направлению к Амритсару. Сахиб, который говорит не совсем как сахиб, просыпается и почесывается.

— Долго еще? — спрашивает он.

— Еще час, сахиб, — отвечает Дживан Сингх.

Странный молодой человек кивает и несколько раз оттягивает от груди пропитанную потом рубашку цвета хаки, нагоняя под нее воздух. Затем снова засыпает. Он проспал все утро. Если бы он бодрствовал, он заметил бы беспокойные лица сторожей у железнодорожного моста. Или руины в последней деревне, попавшейся им на пути: аэроплан сахибов разбомбил ее — в наказание. Или зловещую тишину. Все утро тележка катится по ней, плотной, как свернувшееся молоко, и наполненной страхом.