Хаим Граде - Цемах Атлас (ешива). Том второй

— Я принес вам в подарок мое сочинение об образе жизни. Когда будет время, загляните, — он разговаривал с мужем, но все еще не спускал спокойного, но пронзительного взгляда с жены. — В Ломже есть большая ешива. Вы когда-нибудь заходили туда, реб Цемах?

— Нет, — прошептал Цемах смущенно и удивляясь сам себе.

Реб Авром-Шая рассмеялся, и не надо было объяснять, почему он смеется: реб Цемах Атлас, с юных лет занимавшийся тем, что основывал ешивы, никогда не заходил в ешиву именно того города, где он родился и женился.

— Такова природа человеческая, — улыбнулся реб Авром-Шая, обращаясь к женщине, словно извиняясь перед ней за ее мытарства. — Человек выходит через парадную дверь своего дома поискать, чего ему не хватает. Он ищет долго и заходит далеко, иной раз добирается до самого края света. Многие годы спустя человек возвращается домой через заднюю дверь, согнувшийся и смирившийся, и только тогда он обнаруживает, что то, что он искал годами на чужбине, ждало его все это время в его собственном доме.

Глаза Слава повлажнели, а губы были сухими. Через минуту ей уже хотелось смеяться, оттого что она сидит с богобоязненным выражением лица, подобающим какой-нибудь молоденькой раввинше вечером первой пятницы после свадьбы. Она обаятельно наклонила голову и сказала чересчур громким и нахальным голосом, что хочет о чем-то спросить. Цемах посмотрел на нее с откровенным страхом, но, хотя Славе до смерти хотелось испортить ему настроение за то, что он так трясся по поводу ее поведения, она заговорила с гостем почтительно: как считает ребе, ее муж должен был ехать просить совета или же ему было позволительно положиться на себя самого и на нее?

— Вашему мужу позволительно было приехать за советом, — сразу же ответил ребе, и Слава не знала, действительно ли он так думает или же говорит это для поддержания мира между супругами.

Какое-то время Махазе-Авром еще помолчал, затем встал, собираясь уйти. Чтобы муж и жена не обиделись на него за слишком короткий визит, он рассказал им, что должен зайти к торговцу купить вина для четырех бокалов на седер [211] Во время пасхальной трапезы (седера) каждый из его участников должен выпить четыре бокала вина. . Перед тем как выйти, он хотел пожелать женщине всего наилучшего. Однако Махазе-Аврому не хватало красноречия, и не в его характере было благословлять людей, как это делали хасидские цадики. Он покраснел и только пожелал веселого праздника. Цемах вышел его проводить. В коридоре Махазе-Авром снял очки и положил их в плоский жесткий футляр.

У двери своей комнатки стоял Мойше Хаят-логойчанин. Цемах увидел его уже издалека и ощутил такую печаль, как будто знал, что будет всю дальнейшую жизнь стыдиться того, что этот парень сейчас сделает. Но логойчанин молча пропустил их, а реб Авром-Шая из-за своей близорукости его даже не заметил. На улице реб Авром-Шая принялся прощаться с провожавшим его ломжинцем:

— Вчера, реб Цемах, мы разговаривали о вас, а сегодня я вам расскажу кое-что и о себе. По своему характеру я бы никогда ни во что не стал вмешиваться, только сидел бы в уголке. Я не уступаю этому соблазну и все-таки вмешиваюсь, когда это необходимо, как, например, в вашем деле. Ваш же соблазн, напротив, постоянно подталкивает вас к тому, чтобы всегда и всюду говорить то, что вы думаете. Вы должны поступать наоборот и стараться не искать неприятностей. А если все-таки надо кого-то покарать за то, что он нарушил законы справедливости и правды, то следует делать это без злости. Если же нет, остается только злость, а не справедливость и не правда. Ну, вы уже достаточно меня проводили, дальше вы идти не обязаны, по мнению всех мудрецов, — пошутил реб Авром-Шая, словно для того, чтобы прогнать грусть, напавшую на них обоих при прощании.

Назад, вверх по ступеням, Цемах тащился тяжело и медленно, как будто Махазе-Авром взвалил на него груз, превышавший его силы. Он ожидал встретить логойчанина у двери его комнаты, но его там больше не было. Цемах вошел к себе в комнату. Слава заскочила к нему с веселой болтовней:

— Ого! Ты мне рассказывал, что он не смотрит на чужих жен; а на меня он посмотрел. Я хорошо сделала, что оделась как раввинша, в шелковую черную блузку с длинными рукавами и пришпилила брошь с подвесками. Что он тебе обо мне сказал?

— Логойчанин совсем недавно стоял у двери с видом человека, который хочет совершить самоубийство. Зайди к нему и взгляни, что с ним происходит, — сказал Цемах так перепуганно, что Слава не стала переспрашивать и сразу вышла.