Геннадий Ананьев - Орлий клёкот - Роман в двух томах. Том второй

Они шли цугом по лыжне, специально проложенной накануне для их охоты; предвесенний набухший снег не скрипел, отчего благодатный покой укутанного в саван соснового леса оставался девственным. Бесшумно петляли впереди охотников и собаки, с презрительным равнодушием сторонясь хилых деревцев-заморышей, зато к лохматым сосенкам и елочкам, широкие лапы которых, отягощенные снегом, впаялись в наметанные вокруг сугробы, отчего у их стволов получались уютные затишки, где спасалось и от мороза, и от недоброго глаза все нехитрое лесное население, собаки неслись наперегонки — они, казалось, действовали осмысленно, словно давно познали все лесные секреты, а свое поведение на охоте загодя обмозговали. Ни приказов им никаких не нужно, ни понуканий. А чем дальше углублялись они в лес, тем чаще выпархивали из тихих теплых шалашиков куропатки, это волновало собак, и они челночили все быстрее и быстрее, зажигая своим азартом и лыжников.

Однако зайцев, на которых и затеяна была охота, собаки не поднимали, и охотники поэтому старались отмежевываться от собачьей нетерпеливости, шаркали лыжами размеренно, шустрее только следили за тем, как носились собаки по сугробам. Лес озябше помалкивал, подбиралось незаметно время восхода солнца, и у охотников нет-нет да и возникало сомнение: тот ли маршрут выбран?

Тявкнула, наконец, собака. Шедший впереди генерал Заваров остановился и поднял руку. Но тихо впереди. Не случилось ли ошибки? Охотники затаили дыхание, подались вперед, одно сейчас у них на уме, есть заяц или нет его… Еще считанные секунды, долгими кажущиеся, еще, еще, и… заметался, путаясь меж огрузлых от снежной тяжести деревьев, захлебистый лай, быстро удаляясь и затихая. Но охотники не рванулись следом. Более того, генерал Заваров достал сигарету.

— Ну вот, слава богу, — подняли, — совершенно не сдерживая голоса, довольно проговорил он. — Пусть кружок сделают. Потом определимся.

Владлен Богусловский согласно кивнул. Хотя ему хотелось сразу же припуститься вдогонку за собаками. Охотничий азарт властвовал над ним, едва подчиняясь разуму. Горели глазенки и у Ивана. Его охотничий опыт был мизерным, с собаками же на зайцев он прежде не хаживал, поэтому просто не знал, что дальше делать, но стоять вот так, пустопорожно ожидая чего-то, ему казалось странным. Да, если бы не хозяин охоты Заваров, неслись бы сейчас отец и сын Богусловские сломя голову вперед, не ведая чего ради.

А Заваров курил. Без спешки. С наслаждением. Он сейчас походил на того Игната Заварова, когда сиживали они за кружкой чая, а то и за фронтовыми чарками по сто граммов, никуда не спешили, оттягивая взаимно тот разговор, который обычно распалял их, отталкивая друг от друга, и в конце концов привел к полному разрыву. Как давно это было! Игнат Семенович Заваров заметно округлился, поседел, стал сдержанней в оценках (генерал все же, начальник войск округа) и что самое удивительное было для Владлена Михайловича Богусловского, так это полное теперь согласие с тем, что никак нельзя вместе с пуповиной отрезать и отбрасывать согласие саму мать, родившую ребенка. Словесных баталий о прошлом и сегодняшнем, горячих, противоречащих, а потому более впечатляющих, на что рассчитывал Богусловский, не получилось. Мирные у них шли беседы, вялые и ни их самих, ни, особенно Ивана, на кого и хотел повлиять отец незаметно, через споры с другом, они не волновали.

К Заварову в гости по-дружески Богусловский приехал в первый раз, хотя их дружба (вторичная, уже не фронтовая, скороспелая, о которой долгие годы помнят, но все эти долгие годы не ищут встреч, ибо та мимолетность миновала, а новых притягивающих нитей нет) началась лишь пяток лет назад, когда оба они ходили в полковниках и не были уверены в своем завтрашнем дне. Встретились они тогда у Костюкова. У генерала в отставке Костюкова. Лихо тот попал в опалу. Хотел, видимо, как лучше, а вышло худо. Привык еще от тех лет, когда был казаком Прохором Костюковым, потом взводным, к тому, что разумный совет отменно направлял дело в нужное русло. Не удержался и на совещании, где, по его разумению, говорилось не о том, о чем должно говорить с людьми военными, а особенно с пограничниками. Совещание вел представитель, как тогда принято было называть, инстанций, тех самых, кому полной мерой отмерено блюсти безопасность страны. Он, этот представитель инстанций, самоуверенно известил, какая доля принадлежит пограничным войскам из миллиона двести тысяч, на сколько требуется сократить Вооруженные силы страны по решению партии и правительства, и просил теперь же, на совещании, определить, к какому сроку это сокращение будет закончено…