Геннадий Головин - Стрельба по бегущему оленю

Едва горбун кончил играть, зверолюди, возмущенно и яростно взвыв, бросились на стену рва, вслед за Тимуром.

— Лови! — Горбун бросил дудочку Тимке.

— Я не сумею! — отчаянно крикнул мальчик.

Горбун уже закрывал дверь.

…Смотритель, с внимательным интересом глядя Тимура, наливал в кружку вино из чайника. Прошло, судя по всему, секунды две.

Тимур ошалело огляделся.

По-прежнему вокруг него была комнатка смотрителя в музее. Груды экспонатов, таблицы, карты, муляжи, горой сваленные ржавые латы, черенки, шлемы.

На шкафчике, там же, где и раньше, лежали полотняные мешочки с монетами. Тимур задумчиво задержал на них взгляд.

— Детра… — спросил он слегка охрипшим голосом. — Кто такая была Детра?

Смотритель ошарашено откинулся на спинку кресла, будто бы его отшвырнуло.

В глазах его нечто вроде опаски нарисовалось. Он смотрел на Тимку пораженно.

— У тебя… — спросил он косноязычно, — да вот это? — И показал возле головы.

— Что? — Тимка потрогал голову.

— Посмотри в зеркало.

Тимур встал, подошел к зеркалу, висевшее на стене.

В темных его волосах отчетливо серебрилась седина.

Тимка послюнявил палец, попытался оттереть, но ничего, понятно, не получилось из этого.

— Не знаю, — легкомысленно пожал он плечами. Может, и давно. Не замечал.

Вернулся к столу и, едва лишь усевшись на прежнее место, спросил: — Детра… Кто такая была Детра?

— Откуда ты знаешь?.. — почти испуганно спросил смотритель. — Откуда ты можешь знать о ней?

— Не знаю.

— Ты понимаешь? — Глаза смотрителя прямо-таки бегали по лицу Тимура, высматривали, ощупывали, проницали. — Ты понимаешь, что я единственный , кто знает это имя! Я сам — вот этими руками — я единственный вынимал из раскопа свитки канцелярии Януария!

— Януара, — поправил Тимур.

Тот на мгновение опять замолк.

— Никто, кроме меня, не читал эти свитки! Ты можешь это понять?

— Не-а… — с некоторым даже нахальством отозвался Тимур.

— Где ты вычитал про Детру? — Казалось, еще немного, и смотритель набросится на мальчишку с кулаками.

— Если б я читал, я разве бы спрашивал вас про нее? — наивно поглядел Тимур.

— Откуда ж ты знаешь?! Черт тебя подери!

— Да не знаю я ничего, дядечка! Что вы на меня орете? Ну ладно. Скажу. Меня недавно электричеством шарахнуло… Ну, я после этого маленько и чокнулся. Мне сны снятся. Будто я там. И Десебр, и Януар этот кривоногий, лысый… ну и все остальное. Они про Детру говорили. «Златокудрая, многомудрая…» Это она́ предает?

Не в силах ответить, смотритель просто кивнул, пытаясь проглотить комок в горле.

— Вот и все. Только вы, пожалуйста, никому не говорите. Приятно, что ли, если все будут знать?

— П-п-потрясающе! Это ни в какие ворота не лезет, но это потрясающе! Ты знаешь, парень, что можем с тобой сотворить? Мы докторскую можем! Да это ж как дважды два! Если, конечно, не врешь.

— Мне докторскую ни к чему. Вам — докторская, а там — старика с сыновьями… — Он передернулся от воспоминания. — Эрику за Десебра собираются замуж выдавать.

— Дочь Дау́та Мудрого? За Десебра?!

— Да́ута, — машинально поправил Тимур. — За Десебра… А что, свадьбы не было? — спросил он с интересом и надеждой.

— П-первый раз, слышу. Ни в каких источниках ничего подобного.

— Ф-фу! Уже легче! — сказал облегченно Тимур. — Да только надеяться на это… А насчет Детры… Кто она была?

— Вроде бы дочь какого-то военачальника у Дау́та. У Да́ута, — виновато поправился смотритель. — Вращалась в верхах.

— «Вращалась»… — пренебрежительно усмехнулся Тимка. — Она эта была… Кости ему по ночам грела.

Смотритель возликовал, озаренный:

— Конечно! А я-то бился: откуда такая осведомленность? Ну, конечно, он же вдовствовал уже пять лет… И конечно же…

— И никакая она не дочь военачальника! Они ее взывали «наша златокудрая и хитромудрая»!

— Поразительно, как все становится на свои места, — ошарашено проговорил смотритель. — Я голову ломал, почему все донесения из Кумрата написаны по-фаларийски. Новый язык, язык завоевателей, кто в захолустном Перхлонесе мог знать столь совершенно? Я, честно-то говоря, почему именно на нее думал. Во-первых, писала, без сомнения, женщина: «я слышала», «я вынуждена была…» Во-вторых, подпись. Да сам посмотри!

Он достал папку из стола, из папки — потемневший свиток телячьей тонкой кожи:

— Видишь? Вместо подписи — рисунок чайки. А по-фаларийски «чайка» — это «детра». А имя Детры несколько раз упоминается в хрониках Кумрата — с превосходными, как правило, степенями.