Руди Данциг - В честь пропавшего солдата (1984-1985)

Я чувствую себя рядом с ними худым и маленьким, и стараюсь, чтобы мои действия над тарелкой были незначительны и малозаметны. Стараюсь подносить ко рту небольшие куски.

В стратегически благоприятные моменты я стараюсь быстро и незаметно укусить и проглотить. Я осязаю эту вкусную сытную пищу.

Очень скоро я насыщаюсь и начинаю ощущать свинцовую тяжесть в теле и усталость.

Вязкая волна тепла, обжигая, поднимается из желудка вверх. Я цепляюсь пальцами за края стула и думаю о доме…

Всё больше людей наполняют с шумом комнату, среди них только мальчик и девочка примерно моего возраста, да еще одна хромая девочка явно младше меня. Она ковыляет по комнате, опираясь на стол или на стену.

Позже всех пришли старшие дети; большой, узловатый парень, который пожал мне руку и представился «Попке», и громкоголосая девушка с пухлыми грудями под облегающем платьем. Она вошла, громко говоря, но когда увидела незнакомого мальчика, тотчас резко замолчала, словно бы в доме был больной или покойник.

Они рассматривали меня: незнакомый маленький мальчик в их доме, сидящий на неудобном стуле.

После небольшого, неловкого молчания они стали переговариваться друг с другом шёпотом.

Время от времени я слышал их приглушённый смех. Когда я посмотрел в их сторону, одна из девочек рассмеялась и быстро вышла из комнаты.

Так было до тех пор, пока отец командным тоном не сказал: «Прекратите это сейчас же».

Он вошёл в дверь в чёрных носках, в старых, слишком коротких штанах на худом теле.

С небольшой кривоватой усмешкой он доброжелательно меня осмотрел.

«Ты прибыл из города, чтобы увидеть, как мы тут живём, нет? Ну, мальчик, о нас уже известно в Амстердаме? — Он огляделся. — Давайте посмотрим, сможем ли мы все вместе сделать из него человека».

Он похлопал меня по плечу и занял место напротив. Всё шло к новому допросу, и я вжался в глубину моего стула насколько это было возможно, но мужчина наклонился вперед и с мученическим выражением лица растёр сначала одну ногу, а затем другую. Хромая девочка показательно демонстрируя преданность своему отцу, положила руку ему на колено и склонившись к спинке его стула, стала с любопытством меня разглядывать. Было ясно, что это всё демонстрируется для меня.

«Это твой новый приятель, Пики», — сказал отец.

«Обойдешь с ним дом и покажешь ему всё, тогда ему будет не так страшно».

Но между нами всё ещё была пропасть, как между незнакомыми людьми. Я старался не смотреть в сторону девочки и неуверенно глазел на её отца. Я чувствовал, что он был мягким человеком, и что он меня, без особых церемоний, уже принял в семью.

Движения его были неторопливы, иногда казалось, что он ласково поглаживает воздух.

Он сел неподвижно и посмотрел на меня ласково и обнадеживающе.

«Если он будет рядом, — подумал я, — то все не так уж и плохо».

Девочки принесли посуду и расставили её по столу с большим шумом. Отец взял меня за руку и указал мне на моё место за столом. «Там, между Попке и Мейнтом. С мужской стороны». Он огляделся: все ли собрались и сказал тихо, почти неслышно: «Пора».

Скрип стульев затих. Наступила тишина, словно маленькую комнату накрыло пуховой периной.

Вся семья сидела, сложив руки и склонив головы. Я посмотрел на женщину, которая даже с закрытыми глазами создавала впечатление, словно она меня видит насквозь. Она начала делать странные шевеления губами, словно облизывала зубы во рту.

Я быстро закрыл глаза и повторил движения губами вслед за другими, стараясь краем глаза не пропустить, когда молитва закончится.

Раздался хор голосов, которые различимо забормотали: «Господи, благослови, за то что ты ниспослал нам. Аминь».

«Разве вы не молитесь перед едой?» — спросила женщина. Я искал достаточно правдоподобное объяснение, но мужчина ответил за меня.

«В городе существуют другие правила, не так ли, мальчик?»

Он не смог сдержать улыбку, посмотрев на меня.

Картофель с мясом. Я не могу вспомнить, когда я в последний раз ел мясо в Амстердаме.

А здесь его можно получить столько, сколько хочешь, нужно просто подать тарелку.

Ели все тихо и быстро. Я умудрился сделать всё то, что никогда позволялось делать дома: положил локти на стол и держал голову чуть выше тарелки. Никто не смотрел, как я ем. Я не мог удержаться и глотал большими кусками, давясь.

Незаметно я пытаюсь положить вилку, но чувствую взгляд женщины. Аромат пищи вызывает у меня приступ тошноты. Кто-то проронил несколько слов, остальные молча продолжают есть.