Руди Данциг - В честь пропавшего солдата (1984-1985)

Мои фантазии прерывает шум, который всех нас одновременно поднимает из травы. Большая армейская машина, огромная и экзотичная, словно слон, съезжает с деревенской дороги и подъезжает прямо к нам, сигналя, чтобы привлечь наше внимание. У канала она останавливается, но двигатель продолжает работать. Солдат, сидящий рядом с водителем, высовывается из окна и кричит что-то на непонятном языке мужчинам на мосту.

Из деревни вновь потянулись любопытные, чтобы посмотреть на машину и солдат поближе; вокруг этого неуклюжего монстра образовался большой круг — на безопасном расстоянии от машины, предположив, что чего доброго, могут и стрелять, а также из-за страха перед иностранным языком и незнакомым поведением. Когда солдат открывает дверцу и выходит — настаёт почтительная тишина. Возникает толкотня и круг сужается. Я отступаю на несколько шагов назад, потому что напирающая толпа пугает меня. Мне хочется срочно вернуться домой, где окружающие вещи близки и понятны. Вспоминается и грозное предостережение Мем. В то время как я пытаюсь вырваться из круга, кто-то сзади кладет руку мне на грудь и с силой прижимает меня к себе.

«Попке, — думаю я, — или Хейт. Теперь мне попадёт…»

Вторая рука протягивается над моей головой; рука, незнакомая мне, сильная и загорелая, с пушистыми светлыми волосками и часами на запястье. Между пальцами зажат продолговатый пакетик из сине-красной бумаги с тонкой серебристой окантовкой. Я застываю от страха и пристально смотрю на руку: что это, что сейчас произойдет, кто это стоит позади и держит меня? Люди вокруг меня начинают отодвигаться и смотрят с любопытством, некоторые смеются, как будто это выглядит очень смешно; мне нужно было уходить с Янси, а теперь я тут в полном одиночестве и никто не придет мне на помощь. Я вырываюсь и оборачиваюсь. Позади меня стоит солдат и рассматривает меня серыми, внимательными глазами. У него обветренные, потрескавшиеся губы, открывшиеся в улыбке, с отсутствующим резцом в углу рта. Короткие рыжеватые волосы, чуть вьющиеся, белая рубашка и цепочка вокруг твёрдой прямой шеи; я замечаю всё это с первого взгляда, в момент, когда я пытаюсь отстраниться.

Я продолжаю вырываться.

«Отвяжись, — думаю я, — отпусти».

Пришло время моего конца. Страх вырастает до предела и полностью поглощает мой разум, ещё миг и он вырвется наружу в моём истошном крике. Но я по-прежнему в тисках его руки.

Он удивлен и гладит меня по голове, берет мою руку и вкладывает в неё пакетик. Его рука, обхватившая мои пальцы, теплая и излучает спокойствие.

«For you» [10] Для тебя ( англ. ). .

Я слышу слова, которые не понимаю, я отворачиваю голову, мой язык парализован.

Что мне делать? Почему все вокруг только смотрят и нечего не предпринимают?

Солдат присаживается на корточки, я слышу его голос, звучащий по-доброму и мягко, однако он вызывает у меня только головокружение от ужаса. Я вытягиваю свою руку с пакетиком как можно дальше и замечаю, что окружающие меня мальчишки рассматривают его. Но эта рука не принадлежит мне, я не имею ничего общего с ней, это просто ошибка, они же должны понимать это?

Солдат возвращается к машине и влезает внутрь, снова раздаются громкие сигналы и взмахи рук окружающих.

«Он сигналит тебе, — мальчишки толкают меня вперёд, — мы теперь сможем рассмотреть машину поближе, давай!»

Солдат поднимает меня на подножку, я чувствую две сильные руки на моих рёбрах, толкающих меня так энергично, словно они желают протолкнуть меня сквозь закрытую дверцу. В автомобиле за рулём сидит чернокожий солдат, негр с блестящими темными глазами и искренним, беспечным смехом. На его коротких кудрявых волосах сидит островерхая пилотка, надвинутая по самые брови.

«Hello».

Он проговаривает это слово успокоительно длинно.

«Hello, Mister».

Он протягивает мне руку, которой я не касаюсь.

«What?»

Он похлопывает по моей щеке, затем я наблюдаю за его рукой, которая парит повсюду и коротким стуком ногтя указывает на предметы: кнопки, круглые циферблаты, маленькие рычажки. Он курит белую, ровную сигарету — так сильно отличающуюся от смятых огарков, которые курит Хейт — и клубы дыма выплывают в окно. Время от времени он смеётся высоко, по-детски и указывает на солдат на мосту. Солдат, который поддерживал меня, поднимается на подножку и наклоняется ко мне в машину, зажимая меня между собой и дверцей так, что моя шея оказывается прижатой к нижнему краю оконного проёма. Над моей головой зажигается сигарета, я слышу их разговор и болезненное давление его тела, оставляющее пылающее пятно на моей спине. Его голос создает вибрации, которые я ощущаю, словно являюсь резонатором. Обездвиженный, я жду, когда разговор закончится, не может же он длиться вечно. Он кашляет и это толчками передаётся моему телу, он положил руку на край окна рядом со мной, и я смотрю на его короткие, обломанные ногти.