Александр Проханов - Губернатор

Человек достал острый ножик, ловко полоснул по рыбьему зеленоватому брюху. Оно растворилось. Человек засунул в рыбье чрево жилистый кулак, сгреб хлюпающую сердцевину и дернул. Вытянул наружу ворох скользких кишок, опутавших лиловую печень, малиновое сердце и языки золотистой икры. Швырнул хлюпающий ком на траву, оглядывая свою окровавленную руку. Еще раз залез в рыбье нутро и ногтями соскоблил остатки пленок. Сом ударил хвостом, раскрыл зев, и один его ус свернулся в спираль.

Человек засунул руку в жаберную щель, перебирал пальцами, а потом с силой рванул. Выхватил красный хрустящий ворох, похожий на георгин. Швырнул в реку. То же самое проделал с другой жаберной щелью. Швырнул красный комок в реку. Оба комка медленно плыли, и было видно, как вокруг них увивались мальки, хватали тягучие красные волокна.

Человек схватил тряпку, снял с огня котелок и стал поливать кипятком черные рыбьи бока. Сом, лишенный внутренностей, без сердца, желудка, обливаемый кипятком, слабо раскрывал рот, и усы его сворачивались и развивались.

Облив сома кипятком, человек отставил котелок и ножом стал счищать с боков слизь, отирал нож о бревно, оставляя на нем сероватую жижу.

Сом был жив, ошпаренный, исполосованный, открывал тупой рот, вяло поднимал хвост. Человек поддел сома за пустые жабры, снес к реке. Обмывал, плескал воду в нутро. С черной, стеклянно блестящей рыбы стекала розовая вода, и ее сносило течением.

Головинский неотрывно смотрел, как рыбак разделывает сома, как ловко движутся его жилистые, красные от крови руки, как умело и последовательно он бьет топором, взрезает нутро, выламывает жабры. Видимо, зрелище доставляло Головинскому наслаждение. Он что-то обдумывал, прикидывал, глядя на рыбака.

Человек вернулся к костру, уложил сома на бревно и стал резать, кромсать на сочные ломти. Под черной кожей было нежное бело-розовое мясо с круглой косточкой позвонка. Он собирал ломти и кидал в котелок.

– Чего уставился? – Человек повернулся наконец к Головинскому, отирая о траву окровавленный нож.

– Смотрю, как ловко ты нож в рыбу втыкаешь.

– Могу и в тебя воткнуть.

– Зачем тебе в меня нож втыкать. Я тебе денег дам.

– За что это?

– А так, ни за что. На будущее.

– Будущее и после смерти бывает. Я у тебя деньги возьму и сбегу.

– Потратишь, опять придешь. Петр Васильевич, будьте добры, сходите в машину, принесите хорошему человеку денег.

Луньков изумился, покачал головой, но пошел к машине и принес портмоне Головинского.

– Возьми деньги. – Головинский извлек пачку красных купюр, протянул человеку. Тот взял. Их руки на мгновение сошлись – грязная, в запекшейся крови рука рыбака и холеная, с золотым перстнем рука Головинского.

– За кого мне свечку ставить? – насмешливо, пряча деньги, спросил человек.

– Я Головинский Лев Яковлевич.

– Значит, всему голова. А я Семка Лебедь. Что же могу сделать для вас такого полезного?

– Можешь достать три свиные туши? Я тебе еще денег дам.

– Чего проще! Пойду на ферму и куплю. Вам живые или разделанные?

– Просто туши.

– Сделаю. А еще что?

– Пока ничего. Разве что дом поджечь.

– Все свою цену имеет.

– А как же. Сторгуемся.

Они стояли, глядя один на другого. Головинский с добродушной усмешкой, Семка Лебедь с кривой ухмылкой.

– Может, ушицы отведаете, Лев Яковлевич? – Семка откупорил бутылку с водкой, плеснул в котелок, где клокотал кипяток, ворочались крупные ломти рыбы.

– Да нет, ехать пора. Будешь иметь дело с моим помощником Петром Васильевичем. Он тебя найдет.

– Меня в Копалкине всякий знает. Дом укажет.

– Ну, до свиданья, – кивнул Головинский.

– До свиданья, Лев Яковлевич, благодарен. – Семка поклонился поясным поклоном, блеснув из-под бровей насмешливыми глазами.

Семка Лебедь, бражный, пропахший дымом, с ножом в кармане, с топором за поясом, вернулся в Копалкино и шел, надменно поглядывая на прохожих, каждый из которых не был достоин того, чтобы с ним поздоровались. Он встретил Анюту по прозвищу Сладкая, промышлявшую проституцией на трассе, предлагая себя дальнобойщикам. Анюта была в красном коротком платье с открытой грудью, губы в яркой помаде, ногти покрашены вызывающим красным лаком, туфли на высоких сношенных каблуках.

– Анюта, здорово, у тебя такое платье, что любой тормознет. Почем берешь? В стране тяжело, санкции, цены на услуги растут.

– Иди к черту, Семка. – Анюта хотела его обойти, но он не пустил.