Александр Проханов - Губернатор

– Согласна.

– Пришлю за тобой машину.

– Нет, нет, я сама!

Он мчался, волнуясь, предчувствуя мучительную встречу. Усадьба, или то, что от нее осталось, находилась в стороне от трассы. К ней вел проселок, который переходил в старую липовую аллею. Тут же были два заросших пруда и поросшие травой бугорки, где когда-то был барский дом и церковь. Плотников давно подыскивал богатых предпринимателей, которые взялись бы восстановить усадьбу и превратить ее в фешенебельную гостиницу на природе.

Он оставил шофера с машиной в стороне от аллеи и направился по утоптанной дорожке среди старых лип. Иные чернели дуплами, с поломанными и усохшими вершинами. Другие великолепно возносились, образуя две плотных стены, обступившие дорожку. Солнце едва пробивалось сквозь листву, и на розовой дорожке дрожали бесчисленные мелкие тени и пятна света. Трепетали, переливались, словно дорожку посыпали горстями монет. Плотникову казалось, что аллея беззвучно говорит на своем торопливом языке, что-то силится ему сказать, чему-то научить. Но он не понимает этой древесной речи.

Когда он проходил мимо пруда, из осоки шумно взлетели кряквы, взволновали пруд, сверкнули темно-синими перьями.

Он ждал Леру, искал слова, с которыми к ней обратится. Боялся, что не найдет этих слов. Вслушивался в тихий лепет деревьев, которые, казалось, знали эти слова, но не могли ему передать.

Он увидел ее в конце аллеи. Она шла, стройная, прямая, не поднимая головы, в строгом платье, которое волновалось при движении ее ног. Издалека он обожал ее, приближал к себе, чувствовал грудью, как уменьшается между ними расстояние. Ее близкое, округлое, с легким выступом скул лицо, серые глаза под пушистыми бровями, прямой пробор золотистых волос, крохотные бриллианты в маленьких прелестных ушах.

Он обнял ее, жадно вдыхая ее свежесть, женственность, прижимая ладонь к ее гибкой спине, не отпуская губами ее мягких волшебных губ. Чувствовал, как любит ее, какое несчастье с ними случилось, какая беда ждет их за пределами этой аллеи, розовой тропинки, бесчисленных вспышек солнца сквозь трепещущую листву.

– Это ужасно! – сказала она, отстраняясь. – Они не дают мне прохода. Подсунули фотографию, подложили в книгу текст. Как могло это случиться?

– Не знаю, какой-то враг, отъявленный негодяй. Та лодка, помнишь? Так быстро промелькнула, оставила серебряную полосу. Там находился фотограф.

– И здесь за нами следят. Я чувствую чужие глаза. Не знаю, откуда. Из-за деревьев, из листвы, из воды. Теперь они следят за каждым нашим шагом, и завтра появятся новые ужасные фотографии.

– Здесь нет никого. Пустынное место.

– Пришла тебе сказать, что уезжаю. Мне невыносимо здесь оставаться. Я уже уволилась из университета. Уеду куда-нибудь, поступлю преподавателем в школу. Если не в город, то в деревню. В деревнях нужны преподаватели.

– Подожди! Я не вынесу! Ты не можешь от меня уехать!

– Мы не вынесем этой слежки, этой молвы, этого ужасного клубка, который вокруг нас наматывается. Мы больше не должны встречаться.

– Ты моя любимая! Ты мне дороже всего! Я разрублю этот клубок! Я найду выход! – Он чувствовал, как она ускользает. Еще здесь, рядом, еще благоухают ее волосы, еще он видит ложбинку в вырезе платья, еще может сжать ее в объятиях, слыша, как стучит ее сердце. Но она ускользала. Ее отсекало. Между ними был тончайший разрез, та серебряная полоса на воде, и их уносило одного от другого.

– Я говорила тебе, что никогда не причиню тебе вреда, не доставлю тебе беспокойства. Теперь из-за меня у тебя будут неприятности на работе. Возникнут препятствия в твоей карьере. Я не хочу быть помехой, и поэтому мы расстаемся.

– Все это вздор, вздор! Это не может быть помехой в карьере. Посмотри на мир. Войны, революции, бесчисленные трагедии. Это занимает людей. Люди хотят спастись, выжить. Другие, как перед концом света, пускаются в безумства. Покупают яхты, дворцы, шампанское за сто тысяч долларов. И все это пропадет, канет. И никому до нас с тобой нет дела. Я люблю тебя. Это самая высшая для меня драгоценность!

– Нет, а твоя жена? А твой сын? Твоя семья? Я не стану красть тебя из семьи. Не смогу быть счастливой, если другая женщина будет несчастна. Да и ты не сможешь! Она больна, и ты не можешь ее оставить. Ты никогда себе этого не простишь.

– О, боже, какое несчастье!

– Мой милый, мой любимый, я так тебе благодарна. Я испытала такое высокое чувство. Столько всего прекрасного. И как мы встретились на балу, и ты к удивлению всех пригласил меня танцевать, и надо мной закружились хрустальные люстры, как ослепительные солнца. И наш первый ужин на веранде, над прудом, в котором плавали два лебедя, и ты бросал им хлеб, и они приподнимали свои белые крылья. И та восхитительная ночь, когда мы лежали, и в открытое окно смотрели звезды, разноцветные, мерцающие, и мы видели, как одни исчезают, а другие загораются, и ты сказал, что это небесные часы. И наше последнее свидание, этот дивный ливень, когда береза была сплошным водопадом, и ты кинулся в дождь и принес мне красную розу, полную воды. Она и теперь стоит у меня в вазе, и, когда она завянет, я ее засушу, и она будет со мной всю жизнь.