Александр Проханов - Губернатор

– Пусть умрут старики! Это они своей советской дурью поддерживают режим. Молодые люди, свободные от советской заразы, выйдут на площади и сметут узурпаторов! – Орхидеев слишком страстно возвысил свой голос, так что на него обернулись, и он, улыбаясь, произнес: – Не правда ли, господин Фортье, наша Паола – мисс Бриллиант?

Правозащитник Разумников пил шампанское с местным писателем Акуловым, бородатым, с косматой гривой, похожим на священника:

– Может быть, вам, православному человеку, не совсем приятны наши еврейские лица, но в сталинских расстрельных рвах рядом лежали и раввины и батюшки. Разве вы не видите, что власть роет новые расстрельные рвы? И мы с вами рядом стоим на краю?

– Прошу вас, не приписывайте мне антисемитские взгляды. Напротив, я очень люблю евреев. Особенно если их правильно приготовить! – Писатель сочно захохотал, а правозащитник Разумников отдернул руку с бокалом.

Эколог Лаврентьев наклонялся к уху сенатора, отведя в сторону бокал с шампанским:

– Ну, вы же, я знаю, терпеть не можете Плотникова! Ну, давайте устроим экологическую акцию! Ну, например, вывалим перед его домом грузовик с тухлой рыбой. Это, поверьте, послужит его ослаблению.

Сенатор кивал:

– Понимаю ваш образ. «Рыба с головы гниет». Но Плотникова поддерживают там. – Сенатор показал пальцем на потолок. – Там ведь тоже своя большая рыба, и у той тоже голова. – Они чокнулись и поспешили разойтись.

Антифашист Шамкин не отпускал от себя актрису местного театра, которая всем своим существом тянулась к Головинскому, к его блистающей улыбке, элегантным поклонам, прижатой к груди руке, на которой сверкал бриллиант.

– А я вам говорю, наш город будет прославлен тем, что станет родиной русского фашизма! Эдаким Мюнхеном. Посмотрите на Плотникова! Ему бы усики и косую челку – и вылитый Гитлер!

– Ему бы усы и трубку – и вылитый Сталин! Не преувеличивайте, мой друг, не преувеличивайте! – И актриса упорхнула.

Среди гостей то возникал, то пропадал пресс-секретарь Луньков, как и Головинский, в бесподобном смокинге, с бриллиантом на пальце, но поменьше. Он выныривал из каких-то глубин, подобно дельфину. Говорил гостям два-три комплимента, озирал счастливыми, навыкат, глазами и снова нырял в лазурь.

Головинский взмахнул рукой, приложив палец к устам, приглашая гостей замолчать. Все умолкли, повернулись к нему. Статный, величественный, с обольстительным выражением властного лица, он обратился к гостям:

– Вы можете спросить меня, господа, зачем в этой небогатой стране, в этой аскетической провинции я открываю еще один ювелирный магазин? Кто станет покупать бриллианты, когда нет денег, чтобы купить лекарства или заплатить врачу? Я вам отвечу. Когда бушует кризис, когда сгорают состояния, когда в сердце вливается тьма, люди покупают бриллианты. Богатый спешит купить бриллиантовое колье, чтобы вложить в него тающий капитал. Бедняк последние сбережения тратит, чтобы купить крохотный камушек, напоминающий утреннюю росу раннего детства. Потому что бриллиант – это солнце, и это надежда, и это вечная красота. Когда вскрыли одну из пирамид в царстве инков, то в глазницах черепов сверкали бриллианты. Бриллиант соединяет мир живых с миром мертвых, это камень бессмертия.

Все завороженно слушали. По лицу Головинского бежала едва различимая волна, струилась от переносицы к кончику носа, превращаясь в пульсирующий пузырек света. Этот пузырек действовал гипнотически. Люди верили бриллиантовому магнату, обожали, были готовы следовать его наущениям, повиноваться его повелениям.

Паола чувствовала, как ослабело ее тело, иссякла воля. Она была во власти этого жестокого, лукавого и необычайно привлекательного человека. Волшебный пузырек источал мучительную сладость. Если бы ее вновь отвели в ту восточную комнату, устланную иранскими коврами, и стали мучить и бить, рвать на ней это вечернее платье, она бы безропотно согласилась.

– Я назвал этот бриллиантовый дом «Паола». – Головинский повернулся к Паоле, которая испуганно качнулась. – Паола – бриллиант. Вы видите, я не молод, весьма искушен, разочарован. Я видел на моем веку множество красавиц, светских львиц, голливудских звезд. Мне казалось, мое сердце остыло, душа потускнела. Но вот явилась Паола, и надо мной взошло бриллиантовое солнце. Я стал видеть будущее, осветилось мое прошлое. Я увидел множество моих прошлых грехов и хочу их искупить. Теперь для меня трава зеленей, небо голубей. Добро отличимо от зла. Я сделал мой выбор, и хочу, чтобы вы это знали.