Максим Матковский - Попугай в медвежьей берлоге

Там, в прохладном темном кабинете, передо мной из мрака выныривали лица прошлого, я разговаривал с ними, и с одноклассником Димой, и с Кариной, и даже с учительницей пения, и с угрюмым Артуром. Я ставил их на свое место и фантазировал, как бы они поступили. Я представлял себя с Кариной в кинотеатре «Royal Cinema», где мы сидим поздней ночью только вдвоем и смотрим какую-то старую добрую комедию вроде «Один дома», в которой никто не умирает, и все будет хорошо, и все будет не напрасно…

На старом рынке я поднял руку и остановил первое попавшееся такси, с ходу отдал таксисту две тысячи лир и попросил отвезти меня в Алеппо на Гостиничную улицу.

Вестибюль отеля «Барон» пустовал, сквозной ветер лениво перекатывал по полу бумажный мусор и комья пыли, портье отсутствовал. У одной из дверей, ведущих в уборную, было выбито стекло, картины на стенах висели криво, по потолку от входа до коридорной тьмы тянулась широкая извилистая трещина, на ковре у дивана валялась раскуроченная деревянная ключница без единого ключа. Создавалось такое впечатление, что отель пострадал от землетрясения, а портье попросту сбежал.

Я медленно поднимался на третий этаж, половицы погруженной в мрак лестницы громко скрипели. Неожиданно моя левая нога провалилась в пустоту, но я схватился за поручень и не упал. Некоторые половицы отсутствовали, на их месте зияли черные дыры, из которых доносился гнилостный запах разложения.

Поднявшись на третий этаж, я осмотрелся. Ветер выл в коридоре, отель скрипел, хлопал ставнями, обрывки обоев свисали со стен, словно разорванные паруса судна, идущего ко дну, а люстра раскинулась на зеленой дорожке, точно мертвый осьминог из стекла и проводов.

Я переступил через люстру и заглянул из коридора в комнату номер 348. В открытое окно влетал горячий сухой ветер хамсин, занавески трепыхались и издавали громкий тревожный звук, похожий на звук крыльев птицы, угодившей в силки. Господин Фрайдей не стоял в своей привычной позе Терминатора у окна.

Под ногами шуршало стекло.

Зайдя в номер, я увидел картину целиком: господин Фрайдей лежал на кровати, широко раскинув руки, цвет его черной кожи приобрел синеватый оттенок, горло его было разрезано от уха до уха. Я слышал, как кровь буквально перекатывается с кровати на пол. Все было выпачкано кровью: и стены, и пол, и подушки, и наволочки, и простыни. Капли крови стекали по зеркалу справа от телевизора, струи крови попали на экран телевизора, кровь была даже на потолке.

Широко раскрытыми глазами господин Фрайдей уставился в бесконечность, его длинный бледный язык вывалился из раны в горле.

Рядом с кроватью стояла престарелая филиппинка, ее слипшиеся грязные, измазанные кровью волосы, закрывали лицо, а в левой руке она держала окровавленный нож для бритья с деревянной ручкой. Одно время таким ножом пользовался мой отец…

Меня вытошнило прямо под ноги. Выбежав вон из номера, я потерял равновесие на лестнице и кубарем покатился вниз.

– Аэропорт! – крикнул я и протянул таксисту тысячу лир.

Документы и деньги я прихватил с собой, оставалось только добраться до аэропорта и улететь хоть в Киев, хоть в Москву. Неважно куда, лишь бы покинуть страну.

– Аэропорт закрыт, – сказал таксист. – Заминирован.

– Дамаск? – спросил я и показал таксисту десять салатовых бумажек.

– Трассу перекрыли военные, сейчас не проехать…

– Через пустыню?!

– Невозможно, нет дороги…

А что, если все обойдется, подумалось мне, коробку я выкинул, господин Фрайдей убит, кроме филиппинки меня никто вроде не видел, а свидетельства филиппинки в случае чего не будут восприниматься всерьез. Она же убийца… чокнутая! А мой американский паспорт? Хранил ли господин Фрайдей его в номере?! Нет, он не мог быть таким дураком. «Хорошо, ладно, – лихорадочно соображал я, не отпуская таксиста. – Из улик осталась лишь рвота в номере? Будет ли СМЕШ изучать мою рвоту и сколько времени у них уйдет на анализ или экспертизу ДНК или что они там с ней будут делать?! Пока они очухаются, я придумаю, как вылететь из страны, обращусь в консульство, в посольство, наконец, дипломаты должны помогать, иначе зачем они штаны протирают?! А пока пересижу дома, в квартире, постараюсь обо всем забыть, ситуация в стране утрясется, правда? Правда!»

– Поехали в Табку, – сказал я таксисту и прыгнул на заднее сиденье.

Когда я поднялся к себе на этаж и увидел черный отпечаток ладони, то сразу все понял: меня подставили, сдали с потрохами, мне крышка, тайная полиция будет играть моей головой в футбол, сирийский СМЕШ полакомится моим сердцем, а домой в деревянном ящике они пришлют мои глаза, уши и нос.