Юлий Ким - И я там был

– Ножницы – то есть атомная подлодка, небось?

– Она, она самая, К-172, не такая уж большая, между прочим. Не крейсер: всего восемь ракет с дальностью 600 километров, но на Израиль хватило бы: это как минимум восемь Хиросим.

– Что, и Иерусалим тоже?

– Задача была – держать под прицелом побережье.

– Это, стало быть, Тель-Авив, Хайфа, Ашдод, Ашкелон – прямо как на ладони, в шеренгу перед расстрелом. Больше половины всего населения.

– Да-а, и всего-то одна лодочка в море, причем о ней не знал никто, даже арабы, только Кремль.

– Одна маленькая лодочка, а в ней – гибель Израиля? Замерла на глубине и только ждет сигнала?

– Какое замерла! Каждые два часа она должна была подниматься на перископную глубину, то есть почти наружу. Чтобы не прозевать кремлевского сигнала. А море тогда было забито американцами: три авианосца, у каждого в эскорте по два десятка кораблей, чуть не на каждом – система подводного поиска. Да еще в небе их патрули непрерывно молотят радарами по всему восточному Средиземноморью, да кроме прочего еще и обычная толпа грузовых и пассажирских транспортов, да рыбаки, а на перископной глубине натолкнуться на кого-нибудь – пара пустяков. Это какие нервы надо иметь, чтобы выдержать такой напряг!

– И ради чего же такой риск?

– А я тебе больше скажу, – разволновался дядюшка, – по сути, моряки наши были смертниками, вроде этих, как их, шахидов. Эти лодки типа К-172 так и назывались – одноразовые. Они могли дать залп только в надводном положении, причем от всплытия до пуска – двадцать минут: вполне достаточно, чтобы обнаружить и уничтожить. И знал об этом только капитан.

– Да уж, весело ему было. И из-за чего же эта каша заварена была?

– На случай американо-израильского десанта на Сирию.

– И в ответ – восемь ядерных ударов? Так ведь Штаты же ответили бы!

– То есть Третья мировая. Такое было время.

– Как при Хрущеве на Кубе?

– Только к нам поближе.

Тут и я разволновался.

– Послушай, дядя Коль. Вот твой капитан. И допустим, наши кремлевские троглодиты дали бы такой сигнал. А что? Пошли же они на Афганистан. Ума хватило. Ну и? всплыл бы он на поверхность и скомандовал пуск?

– Приказ есть приказ.

– Так ведь восемь Хиросим. Практически мгновенный геноцид, так сказать. Мечта Гитлера.

– Что говорить. Такое время. Все были друг у друга на прицеле. Я и сейчас тебе назову пару американских капитанов, у которых ракеты были наведены на Урал. Думаешь, получив такой приказ, они бы задумались? Да ни на секунду. Военный человек приказы не обсуждает.

– Ага. Итак. Вот твой капитан с пальцем на ядерной кнопке. На нем – палец Кремля. Кремль жмет на него, он на кнопку. Кнопка тугая, из красного пластика. Капитан – пятидесятилетний офицер, высшее образование, семейный, любит Рубцова. Какая-то разница между ним и кнопкой есть или нет? Он-то, нажимая, сознает, что убивает три миллиона людей?

– Хорошо. Какая альтернатива?

– Ясно какая. Отказ от исполнения.

– Так. А присяга?

– А что присяга – Божья заповедь, ее же не прейдеши? Придется нарушать.

– Сравнил. Причем тут Божьи заповеди? Их-то соблюдать никто клятвы не дает. Причем смотри: «Не укради», «Не лжесвидетельствуй» – это и в человеческом законе записано да и «Не убий» записано, но – лишь для штатских, а для военных записано «Убий! обязательно убий!». То есть нарушить Божью заповедь вменяется в обязанность. Армии держим, ракеты одна другой страшнее, лаборатории одна другой хитрее, все для того, чтобы как можно мощнее и эффективнее заповедь нарушить в случае чего. Такая уж ступень нашего развития. Не можем без крови. А раз так, значит армия. А раз армия, значит присяга, то есть клятва, нарушение которой во время войны карается немедленно. Так что если не нажмешь на кнопочку, ее тут же нажмет твой старпом, а тебя застрелит. И никто не узнает, где могилка твоя.

– И моя, и старпома, и Израиля, и Урала заодно, да и Кремля с Белым домом – абсурд!

– Абсурд.

– Значит, и присяга абсурд.

– А присяга не абсурд. Она важнейший гарант успеха в военном деле наряду с разумностью приказа. Вот где ищи абсурд – в его неразумности, в его безумии, проще говоря.

– Ну и вот, я, капитан, живой человек, а не кнопка, получаю приказ, вижу, что он безумен. И все равно – нажимаю? Из-за тупого соблюдения присяги? Восемь мирных городов?

– Ну, лыко-мочало, начинай сначала.

– Причем, вот ты говоришь, я произвожу залп – и тут же накрываюсь всей ихней противолодочной артиллерией, но хоть полшанса уйти у меня есть?