Всеволод Фабричный: Вата и гвозди [сборник рассказов]

20.35 — Произнести короткую речь. Начать играть свою лучшую песню или — если полиция прибудет не моментально — то песни.

К этому моменту многие люди покинут клуб, и он заполнится служителями закона. Помнить, что полицейский с ножом во рту — ценный заложник и единственная защита от немедленных пуль. Прервать пение и игру, чтобы сообщить об этом полицейским (публике о заложнике можно сообщить раньше — при появлении на сцене). Не направлять на прибывших полицейских пистолеты — ножа в горле должно хватить.

Держаться как можно ближе друг к другу и продолжать игру. Если отключат звук — гитарист и басист должны переключиться на акустические гитары. Не вступать в разговоры и пререкания.

20.40 Прекратить игру. Взяться за нож торчащий во рту полицейского обеими руками и нажать как можно сильнее. Барабанщик и гитарист бросают инструменты и открывают огонь (скорее всего, этого уже не получится). Броситься на полицейских с ножом (если будет на это время). Басист вытаскивает свой нож и делает то же самое.

Если полицейские еще вне клуба — выходить всем вместе и начинать бой на улице (последнее — самое удачное, но маловероятное стечение обстоятельств).

Покориться неизбежному. Принять наказание с широко открытыми глазами и утробной, безумной радостью. Проигрыш неизбежен и необходим. Все в этом мире по–своему в чем–то виноваты и нет ничего бесплатного. За все нужно рано или поздно расплатиться. Пять минут подобного протеста будут равняться всей жизни. Крепче любого градуса, слаже любых гениталий, реальней любых банкнот.

Я был начальничком единственный раз в жизни. Это было летом 2006‑го года. На складе автозапчастей работали два человека: я и еще один индивидуум, в чьей доброй и гуманной власти я находился. Он работал совестливо и, по–моему, даже не был прохвостом. До меня — на складе никто кроме него не служил. Но бизнес рос и большие люди в другом городе решили, что помощник просто необходим. Когда мой начальник уверился, что я редко сбиваюсь со счета, не свиню и могу кое–как разговаривать по телефону с клиентами — он решился на заслуженный двухнедельный отпуск. Мне вручили ключ от склада, снабдили сотней указаний и открыли тайну секретного кода сигнализации. Я был напуган и немножко горд. Шутка ли: на две недели я становился настоящим американским начальничком!

Он уехал. Не знаю — спокойно было ли у него на сердце, или нет. Я изо всех сил пытался делать вид, что понимаю что такое быть взрослым и ответственным.

Стояла страшная жара. Я проклял все уже в первый день, когда из принтера резво полезли заказы и мне пришлось одному бегать по складу, отыскивая нужные детали. Я даже не пообедал, а когда нас было двое — такого не случалось. Мне часто кажется, что я способен на революцию и немыслимые жертвы, но стоит мне пропустить обед — я сразу пугаюсь и беспокоюсь. Я еще раз понял, что после восьмого класса что–то в моих мозгах сказало «стоп» и отказалось цвести. Я чуть не плакал, я громко ругался, я постоянно находился в уверенности, что я — ненастоящий и стоит кому–нибудь чихнуть и я разлечусь в разные стороны, как крошки со стола. Любая неудача приводила меня в злобную апатию и наталкивала на мысли об убийствах. Несколько раз я хотел все бросить и убежать, закинув ключ от склада куда–нибудь далеко и безвозвратно. С грехом пополам я протянул две недели. Ничего не случилось. Ничего не сгорело. Я даже сейчас удивляюсь себе. Наверное я бы так уже не смог.

Но помню самое начало первого рабочего дня одному: пусть и с перебоями, но я все–таки раз в жизни почувствовал сладость власти:

За день до того, как я приступил к обязанностям, мне случилось побывать в магазине, где продают сигары. Я читал, что раньше начальники курили сигары. Я решил, что я тоже закурю сигару на своем складе автозапчастей. Раз уж власть и авторитет — то на полную катушку. Я купил самую дешевую и большую. За доллар. Сигара была толщиной с мое запястье (у меня достаточно тонкое запястье, так что не подумайте, что я вру).

У нас на складе был маленький холодильник. Начальник держал в нем шесть банок пива. Голубой дизайн и всего пять градусов. Почему–то он это пиво не пил. Мне оно не давало покоя. Попросить начальника дать его мне было стыдно. Может быть, он знал о моей зависимости и как Иисус посылал мне ежедневные испытания? Каждый день я доставал банки из холодильника и нюхал их холодные бока. Потом осторожно клал назад. Дома было полно своего пива (более крепкого), но мне полюбилось именно это.