Александр Грог - Время своих войн 3-4

Командиру трудно быть довольным — должность не позволяет. Георгий умудряется. Умеет, потому как, приучил себя довольствоваться малым, поскольку считает, что живет не для себя лично — должность такая. Взять хоть вот это… Кто он сам? Как ни крути (по малому ли, большому счету) — командир даже не взвода — отделения разведки. Лейтенантская должность. Покажется ли странным, но Георгий никогда не мечтал о большем. Почему? От понимания ли, что в таком случае попал бы под перекрестие тех, кто сверху, и тех, кто ниже?

Войны оканчиваются не в воздухе и не на море, а на земле, и точку ставят стрелковые подразделения с личным оружием. Георгию хочется, чтобы, когда будут расставляться точки, либо многоточия — если так придется, его палец не тыкал в широкомасштабную карту, а нажимал на курок…

В этом подразделении, кого не возьми… Тут один Извилина тянет никак не меньше чем на генерала. Много генералов у других командиров в подчинении? Опять же, где найдешь такое подразделение, в котором с задачами не мелочатся? И время от времени решают их практически, а не только на макетах, как в академиях. Тут всяк станет академиком. Петьку Казака возьми — разве не академик? Найдется хоть в каком подразделении еще один такой, чтобы имел столько практического опыта войн последних лет?

Иное время — иное бремя.

Когда наскоро формировали их подразделения, считалось — три кадровых составят центр управления и будут знать нюансы, а две пары из сверхсрочников — глаза, руки, уши. Действительность все перемешала. Люди расставлялись сверху, но перемешивались, занимая свои места по таланту. Снова образовывалось потомственное офицерство особого склада людей, и снова к этому тяготели те, кто мог ими стать лишь решением слепого случая.

Подразделение! Боевая единица. Единица… Одна из многих. Георгию хотелось верить, что действительно — одна из множества, с «вольным определением точек приложения». Убеждение не враг правды, как не враг лошади человек ее взнуздавший. Все этим сказано. До времени, по вольнице — все равны. Нигде нет такой, не бывает, невозможно — только как в войсковой разведке. Никто из стоящих выше, ставя задачу, не вмешивается в ее выполнение, а покуда задача выполнена, не смеет критиковать и методы. Что теперь? Вольница ли, когда под убеждения отсекли себя от центра? А можно ли было поступить иначе, если центр в любой момент способен предать?

Вот их «начштаба» Сергей — Извилина предлагает по сути своей бандитизм. Пусть высокого полета и качества, едва ли не государственного уровня, но… тут всякая война, кроме той, где ты защищаешься от супостата, — бандитизм. Даже если позже она будет названа как «народно–освободительная», или обзовется выполнением «интернационального долга».

Потому какие–либо сомнения лучше отбросить сразу.

— Что есть нравственно?

— О чем ты, Змей?

— Скажи, Серега, что есть нравственно для нас? Где тот последний рубеж, за который нельзя заходить?

— Нравственно то, на что можно смотреть без содрогания. Но когда человек не содрогается там, где должен, когда такое исчезает вовсе, можно с уверенностью сказать — этот человек стал насквозь безнравственным!

— Вот этой тропинкой и пойдем.

— Командир! Скажи слово!

А вот это уже традиция. Перед каждым крупным делом, в котором придется одевать «рубахи» — чистое счастливое исподнее — родился в рубашке или нет, счастливчик, али как, но не помешает. Свое слово говорили Александр Невский, Дмитрий Донской и безвестный лейтенант на последнем московском рубеже.

Георгий словно понимает — что от него ждут, считывает с сердец и возвращает им, заставляя биться сильнее.

— За тыщу лет до Православия, Старые и Мудрые говорили, как закон лепили: «Место в мире божьем, что вам послал господь, окружите тесными рядами. Защищайте его в дни, когда светло и еще пуще в дни, когда темень, не место защищайте — волю! За мощь его радейте…»

Откуда все берется? Не спрашивайте. С объяснений убудет, всегда убывало, словно от лишних слов терялась сила сказанного…

Георгий верит в армейский Устав… Словно в одних перьях всю жизнь проходил. Мнение о нем не ломалось, и где бы не служил, поражал сослуживцев своей правильностью, что брали под подозрение, считая, что тот, пусть чуточку, но издевается — показывая на собственном примере какой командир должен быть. Но где еще таких взять, когда самому стать не хочется? Слишком сложно, накладно тянуться вверх, шагая не по ступенькам «званий», карабкаясь по должностной дуге, круто забирающей вверх, а всей сущностью своей. Быть профессионалом ради профессии…