Александр Лекаренко - Лауданум Игитур

Украина никогда не была самостоятельным государством. В разное время ее западные и южные области входили в состав Польши, Австрии, Венгрии, Румынии и Турции. Теперь эти страны, опираясь на всю мощь Североатлантического союза, рвались с поводков, которые Америка, поигрывая пальцами, держала в одной руке, а второй со всей наглостью молодого отморозка, сидящего на старой игле капиталистической экономики, тянулась к границам России, чтобы добить раненого русского медведя или загнать его в его берлогу — за Урал. Но Россия уже сбросила основательно перекроенную медвежью шкуру и развернула хищные крылья орла. В России никогда не забывали, что вся Украина, от памятника Владимиру Святому и до самых до окраин, подарена Украине Россией. Но дело было уже не в имперских амбициях. В России все от русофилов до русофобов прекрасно понимали, что американцы в Украине — это конец российской государственности. После потери Балтийского и Черного морей, а также закрытия российского нефтетрафика через украинскую трубу, из Москвы даже до Жмеринки только самолетом можно будет долететь с бутылкой керосина в кармане — и то если пропустят, присутствие американцев в Украине делало российскую противовоздушную оборону пустым звуком. А ведь никто не обманывал себя, ни кто не полагал, что американцы ограничатся присутствием. История давала шанс Великой Америке, История подсовывала ей здоровенный кусок сыра — возможность раз и навсегда покончить с Россией и стать РАХ АМЕР1САНА. Наконец-то.

Они вошли в Украину с Запада, толкая впереди себя НАТО, как псов войны, как Чингиз-хан, в свое время шел с Востока, толкая впереди себя покоренные народы.

Восток Украины, который говорил по-русски, мыслил по-русски и жил по-русски, моментально качнулся в сторону России, украинский президент, трепеща воробьиными крылышками, пищал о консенсусе, но все это уже не имело никакого значения. Потому, что Судьба внушила мудрым головам из Пентагона провести спецоперацию. И глубокой ночью, в обстановке глубочайшей секретности, они опустили глубинную бомбу в подземное бомбохранилище на границе с Россией, в Харьковской области — ради шума и пыли и половить рыбку в мутной воде чтоб. Откуда им было знать, что там — атомный снаряд? Откуда об этом было знать российскому президенту, если об этом не знал даже украинский? Но взрыв снес половину Белгородской области, и россияне ответили ядерным ударом по позициям натовских войск в Украине — думать о братьях-славянах было уже некогда. Американцы ответили, чем Бог послал и что сумели собрать по своим базам в Европе. После этого начали прислушиваться, как нашкодившие коты. Но от неньки-Украины к тому времени уже почти ничего не осталось.

Страна, в которой началась индоевропейская раса, перестала существовать первой.

Они высунули головы из воды, как некие рептилии, выходящие на сушу Нового Мира, стареющего быстрее, чем собака. Лес продолжал гореть, но температура воздуха резко упала так, что они ощутили озноб, выбравшись из воды.

Идти было некуда и незачем. Можно было умереть сразу, а можно — потом. Он решил выбрать — потом, из любопытства.

Он снял дурацкую маску с головы девочки и поцеловал ее — в лоб, в щеки и в губы. Она была последним существом, которое увидит его смерть. Он напрягся и пожелал ей умереть легко — как белочки в лесу. Он усмехнулся, потом расхохотался, поняв, что плачет — мы бьем, бьем, бьем белочек дробиной в глаз, а потом, когда приходит время умирать, плачем, вспоминая, что им тоже было больно.

Он утер свою идиотическую слезу, пролитую по всем белочкам в мире, взял девочку за руку и зашагал с ней по черной дороге навстречу красному восходу или закату агонизирующего мира.

Почему-то солнце перестало восходить и заходить — наверное, ему надоело это дело. Постоянно с неба шел мутно-розовый свет, воняло гарью, жареных птиц было сколько угодно, потом появились и жареные люди.

Вспышка застала их на открытом пространстве. Собственно, весь их городишко теперь был открытым пространством, все, что они успели понастроить, превратилось в прах.

Они лежали среди праха своих домов, своих магазинов, своих контор и своих фабрик, обнимая своих детей, обратившихся в прах. Зачем все это было? Из праха сделанное, в прах и ушло. Кто-то решил, что хватит.

Он шел голый, облепленный пеплом, ведя голую девочку в поводу, и ненавидел. Ненавидел независимо от того, кто это сделал — Бог или Черт. Он ненавидел Бога за его гребаную справедливость. Он ненавидел Черта за его гребаную несправедливость. Он ненавидел всех, кто убивает белочек в лесу, кто делает из людей пепел. Он был никем и ничем — просто пылью. Но он имел свою ненависть, и он возносил ее к пылающим небесам и плевал ею в пылающие небеса — дерьмо они были, эти пылающие небеса, по сравнению с его ненавистью.