Борис Кригер - Воспоминания Жанны Кригер

Минут не теряя напрасно,

Везде среди первых они.

А вечером — долго не гаснут

По школам и клубам огни…

Припев.

Семь раз зашумят

по бульварам

Катальпы в весенней красе,

Но время промчится недаром

Над нашим родным Туапсе.

Он станет жемчужиной юга,

Как в сказке, могуч и хорош.

Тому — наши люди порукой,

На этом — стоит молодежь!

Припев.

Где горы высятся невдалеке

И волны точат каменистый берег,

В зеленом черноморском городке

За нами школьные закрылись двери.

Здесь после бала мы пошли глядеть,

Как солнце из–за гор лучами брызнет,

И, взявшись за руки, бродить и петь

О первом утре нашей взрослой жизни.

Что, хоть и любим мы свой городок,

Его бульвар и солнечные пляжи,

Нас не пугает даль больших дорог,

Которые нам Родина укажет.

Что разлетимся все мы — кто куда,

На Север ли, в суровый край целинный,

А то в бригады маяков труда,

Где люди спаяны мечтой орлиной.

Но с книгами, друзья, мы не порвем,

Нас с ними накрепко связали узы,

И радостно, как в добрый отчий дом,

Мы соберемся всей семьею в вузы.

Придем туда с заводов и полей

На штурм высоких цитаделей знаний,

Чтоб превзойти своих учителей

Размахом молодых своих дерзаний.

Ноябрь 1959

Как в широко распахнутые сени

Врывается дыханье жарких трав,

Вошел в поэзию Сергей Есенин

Нелепой ранней смертью смерть поправ.

Ушел. Его презрительно отпели:

«Упадочный никчемный трубадур»,

Но тот, кто молод был в эпоху бурь,

Не забывал о русском менестреле.

Он грезил в безвременье петроградском

Березками в затонах синевы,

Писал о яблонях в дыму кабацком

Суровым утром вздыбленной Москвы.

В чаду пивных, в угаре ресторанном,

Растрачивая боль на пустяки,

Он шел по жизни нежным хулиганом,

Певцом собачьей, неземной тоски.

Его несло, как щепку красным шквалом,

А он навстречу шторму шел, смеясь,

От Снегиной к ногам прекрасной Лалы,

То поднимаясь, то срываясь в грязь.

Но он остался символом исканий

Для тех, кто не изжил годину грёз,

Цветком, забытым на столе в стакане,

Поэтом русских яблонь и берез.

Сочи. 29.01.1959

Даю тебе стихи поэта, которого и я любил,

Когда весны своей приметы

И я… обидно не ценил.

Но я теперь в тиши осенней,

Когда я скуп на чувства стал,

Его печаль и полутени

Я понимать не перестал.

* * *

Мы ушли, не простившись, не взяв адресов.

Пряной сказкой нам даль померещилась верно.

И в глаза застилался простор парусов

В соответствии с памятной книжкой Жюль Верна.

Это значит, что долго сидеть взаперти -

Есть единственный шанс оставаться ребенком,

Для которого вряд ли, едва ль запретишь

Недоступного жаждать особенно тонко.

Снится нам впопыхах отмежёванный край,

Вперемешку с чужим, тут уж некуда деться,

Видно, мир — это слишком крутой каравай

Из весьма однородного пресного теста.

* * *

Покрывает нас матом ли, воем ли

Под конец разгулявшийся век–удав.

Эх, упряжечка наша с оглоблями,

Поворачивать надо б, да некуда.

Променяли житьё наше с гоями,

Пусть гниёт за бетонными блоками,

На свободы колодец с обоями

В намалёванных выходах с окнами.

Разберусь я, где хала, а где маца,

И сальцо будет сниться мне реже всё,

Всё равно тут своим не заделаться,

Даже если по горло обрежешься.

Мне прямая дорога прислужником

Поустроиться как поудачней,

А мозги мои, видимо, нужны им,

Как кондитеру вымя телячье.

1990

* * *

В кратной сну перемене

Угловатых видений

Спешен веер осенний

Будущих мизансцен.

К ним бы внемлить иначе.

Жаль, что дар сей утрачен,

Как у слов своезначье

Обесцветил акцент.

Окровавленным светом

И недобрым наветом

Раскаляется лето

И не верит мольбе.

Время — пагубный сыщик,

Он нас верно отыщет

Даже в блеющей тыще

Неподобных себе.

В тесном воздухе спёртом

Облюбованный чёртом,

И жарой, и подсчётом

Опустыневший дом.

В нём воздушно и слабо

Сквозь извечное табу

Тянет жёлтую лапу

Мишка — плюшевый гном.

* * *

Напрасно Пушкина сгубило сладострастье,

Он так страдал от похоти земной

И, исторгая перлы разной масти,

Читать дальше