Борис Кригер - Воспоминания Жанны Кригер

Началась новая жизнь, в которой я уже не главная, образовалась новая семья, и мне надо было делать все для того, чтобы она процветала. Живем, поживаем, потихонечку добра наживаем. И все вроде бы идет нормально. Квартирка, правда, тесноватая, но жить можно. А тут как–то я услышала, что дают караваны. Я сначала даже не поняла, что это такое, потом разобралась. Это передвижной вагончик американского типа, сделанный для временного проживания небольшой семьи.

Такое жилье мне подходит. Особенно потому, что я знаю, Юра мой обязательно приедет. Я ведь его знаю не один день. Не может он не приехать. Ну как тут не постараться и не побороться за этот караван! И я пошла в министерство строительства. Сидит какой–то мужик, глядит на меня букой. Какой там караван! Даже слушать ничего не хочет. А у меня в теудатоле, документе репатрианта, значится Боря. Будто я мать–одиночка. И я ему не говорю, что из Иерусалима прибыла, а заявляю, что мне некуда идти, давай мне караван. «Нет, что ты, не могу я дать тебе караван! Вот видишь, женщина сидит. Она такая больная!» То есть он меня не имеет в виду: и не выслушивает, и не записывает на прием. «Нет, — говорю ему, ты меня все равно примешь. Посижу тут, подожду, а потом ты меня запишешь, и я приду, когда назначишь время». Причем говорила я это в таком возбуждении, что женщина, сидевшая напротив чиновника, испугалась: «Она ненормальная!» Я подтвердила: «Да, ненормальная!» Он сорвался с места, куда–то убежал, вернулся с моей папкой и говорит: «Ты не ненормальная, у тебя сильная гипертония». И тут он смягчился, поизучал мои документы и назначил мне время.

Прихожу второй раз, уже к другому чиновнику, и говорю, что мне идти некуда, в общежитие меня не берут с моими болячками, а жить где–то надо. И тогда он спросил: «В караван пойдешь?» А в то время многие боялись караванов. «Пойду», — отвечаю. Он назначает меня в караванный поселок под Рамле. Я же городов израильских не знаю, знаю, что где–то недалеко Арафат сидит. Черт его знает, может быть, это там? А он мне объясняет, что поселок этот находится возле Лода, но это тоже мне ни о чем не говорило: Рамалла, Рамле, Лод… кто их разберет. Но раз дают, надо соглашаться, и я согласилась. Он выписал мне караван.

Возвращаюсь домой, говорю Мише:

— Все, я уезжаю, мне дали караван.

— Да не может быть, — отвечает. — Кто тебе его даст?

— Вот, смотри, — показываю документы.

Говорю, а сама понимаю, что это всего лишь бумажка, рекомендация выдать мне караван, что предстоит еще не однажды встречаться со всякими клерками. А иврита–то у меня — никакого! В то же время Борис великолепно владеет английским, все–таки работает в американской фирме. Да и иврит знает неплохо.

— Вы, — говорю, — должны помочь мне получить этот караван.

И вот они со мной поехали в Сохнут. Приезжаем к очередному чиновнику, а он слушать ничего не хочет. Не нужна я ему. Боря у меня вообще находчивый парень, характер у него авантюрный, на мой похож. Поглядел он на этого чиновника, понял, как с ним надо говорить. А я сижу, вся красная от прилива крови к лицу, да еще в розовой шляпе, которая придает мне еще более красный вид.

— Ты что думаешь, — обращается Борис к чиновнику, — я ее отсюда заберу? Пусть сидит. Или отправляй ее в больницу. Ты посмотри на нее, у нее давление поднялось выше двухсот.

Я молчу, говорить не могу совсем. Состояние тяжелое. А Борис нагнетает обстановку:

— Мне некуда ее забирать. Вызывай «скорую»…

Чиновник же уперся — ни в какую не хочет подписывать документы.

Тогда Борис говорит:

— В общем, так, мама, ты тут оставайся, а мы поехали.

Чиновник встрепенулся:

— Ты что — с ума сошел? Что ты делаешь?!

— Вызывай «скорую» и вези ее в больницу, — отвечает Борис. — Мне ее некуда девать.

— А что ей даст караван?

— Ну как — что даст? Полежит, успокоится, может быть, давление понизится…

И чиновник подписал документы. И мы поехали в этот караван. А он был — просто прелесть. Новенький, чистенький. И главное, в нем есть все, необходимое для жизни. И душ, и телефон и все остальное. И две комнаты все–таки, пусть небольшие, но очень удобные. Что еще надо? Я в этот караван переехала. Боря с Аней сняли в Иерусалиме квартиру, а Катю я забрала к себе. Дело в том, что она оказалась не записанной в документы матери. Приехала не с ней. И ни в какой детский сад ее не берут. А матери надо работать. Пришлось помогать. Девочка была очень красивой, я ее Катенком называла. Сейчас ей уже семнадцать лет! Такая смешная девчушка была! Все понимала. Слышит, что ее куда–то отдают, глазенками водит: