Марина Голубицкая: Два писателя, или Ключи от чердака

— Боря, ты спишь с шестидесятилетними женщинами? — не моргнув глазом, соврал:

— А что? Если она мне нравится!

Позже я прочла, как Рейн привел к Бродскому молодую жену, и легко вычислила: жена Рейна — наша ровесница. Я кинулась к телефону:

— Лера! Боря не спит с шестидесятилетними женщинами. Он просто не различает женщин шестидесяти лет и сорока.

Он рассказывал, что пишет прозу: о Свердловске и Чмутовых, что нашел у героя больное место, отца–писателя, и называет его Чмутов–младший. А Ларису он называл просто — Чмутова. Я хотела показать Рыжему свои главы, но стеснялась его антибукеровского величия. Борис звонил Лене. Иногда говорил и со мной, просил:

— Иринка, поговорим о стихах!

С таким же успехом я могла бы поговорить с Растроповичем о виолончели…

Мы виделись лишь раз, у нас дома, я пригласила его на уху из нельмы. Говорили о Гоше, я объясняла, что Гоша не пил, в свердловской жизни я это объясняю. Боря кивнул:

— Ну, правильно. Я, пока пью, с собой не покончу, чтобы не думали: спьяну.

Леня спешил на мероприятие, Боря встал:

— Леонид Григорьевич, а в следующий раз мы обязательно поговорим о стихах?

Леня кивнул и ушел, Лера и Боря остались. Он подмигнул:

— Иринка, давай посплетничаем? О Чмутовых… А впрочем, что они? Милые люди. Безвредные, культурные. Живут духовными интересами. Ирина, налей–ка мне водки чуток. Я, видишь ли, от запоя пробуждаюсь.

— Ты бы видел, какими глазами ты смотришь на Машу!

Он покраснел, рассмеялся. Лелю он не приветил, и та обиделась:

— Мама, опять к нам какого–то пьяницу привели!

Они договорились с Леней о встрече, Боря похвастал, что бросил пить. Встретиться не успели: Боря повесился. В мае…

В июне позвонил Чмутов. Ближе к ночи. Я опять не сразу его узнала.

— Прочел тут Ленины стихи в «Камертоне». Он стал лучше писать, передай ему, я доволен.

Я угукнула.

— Сборник был настолько слаб…

— Это ты так считаешь.

Он пропустил мою реплику мимо ушей и принялся рассказывать, как на Пасху к нему приходил Христос. Я не слушала.

— …Иринушка, но ты ведь Борю–то Рыжего знала, который недавно повесился, у него еще был роман с моей Ларчей…

Я слышала, что на Борины похороны Чмутов надел Ларчин берет.

— … А если хочешь посоветоваться, покажи мне свой текст, не стесняйся, я скажу все, как есть …

Я угукнула. Я читала книгу, едва прислушиваясь к его словам. Он говорил бестолково и много, я не заметила, как он не на шутку разгорячился. Случайно хихикнула. Он изрыгнул: «И не смейся там, б…!», бросив трубку. Я зашла в спальню — передать Лене чмутовские похвалы. В конце добавила, пользуясь маминой формулировкой:

— Он назвал меня на вторую букву алфавита.

— Еще чего?! — Ленчик подскочил в постели.

Я наябедничала во всех подробностях, он успокоился:

— Ну, это не обзывательство — так, ругательство, фигура речи. Это к тебе не относится. Кстати, послушай! Это же неплохое название: «И не смейся там, б…!» Для иронической вещи — просто класс!

— Ты серьезно? Нет–нет… это невозможно. И мама не поймет.

У меня возникли проблемы с названием: двух писателей не получалось.

В Свердловск приехала Юля, автор боевика, который читали в английском замке. Леня пригласил писательницу на домашний обед, а сам «не смог вырваться». Маша помогла мне уставить стол всяческой снедью и попыталась улизнуть, но я не дала:

— Ты не каждый день видишь популярную писательницу. Зайди–ка в книжный: у нее там целая полка!

Юля пришла одетая, как обычно: джинсы, футболка, бусы, очки. Попросила подушку. Я принесла из спальни свою, в свежей наволочке, она бросила ее на диван, уселась сверху, взяла ложку, придвинула плошку с икрой и стала рассказывать про взаимозачеты…

Я видела в журнале «Урал» чмутовские стихи и анонс его прозы.

Говорят, он решил стать грузинским поэтом и изучает грузинский язык.

Еще говорят, что он покупает марихуану, марихуану ему продает один философ. У философа–поставщика есть собака. Осенью философиня Эльвира растерянно наблюдала, как на углу двух центральных улиц, рядом с редакцией журнала «Урал», писатель Чмутов вылизывал с асфальта густую мочу. Мочу в изобилии поставлял засидевшийся дома пудель. Пудель поставщика.

Весной на том же углу я заметила Чмутова, и попросила Толика остановить машину. Я вела наблюдение из окна, как агент. Чмутов шел с двумя девушками, одна в красной юбке, другая в красных чулках — в середине апреля вдруг расщедрилось солнце. Он был в полицайской шапочке, в длинном пальто, шел с краю и чуть впереди, держал шею прямо, слегка склонив голову и по диагонали повесив нос. Он поглядывал на обеих спутниц, учтиво улыбался, щурился на солнце и сдержанно что–то рассказывал. Мне показалось, он выглядит, как при нашем знакомстве в школе Пьюбиса: человек, умеющий обращаться с дамой в пиджаке, входящий в новые отношения, еще не испорченные дружбой…