Леонид Гартунг - Повести и рассказы

Однажды я наблюдал, как он вырезал топорище для маленького столярного топорика. Сначала из большой поленницы дров, переворочав ее всю, он выбрал подходящее полено с нужным изгибом слоев. Затем грубо обтесал его. Потом наточил широкую стамеску так, что она стала острой, как бритва, сел на ящик, зажал березовую болванку между коленей и стал сердито вырезать топорище. Получилась изящная вещица, но дело было не кончено — он обрабатывал ее еще куском стекла, затем наждачной бумагой. Вышло не топорище, а прямо-таки ювелирное изделие. Трагелев положил его на верстак и занялся другими делами, но я заметил: иногда он оставлял работу и любовался топорищем. Ему, видимо, жалко было с ним расставаться. В конце рабочего дня он небрежно бросил мне это топорище:

— Покрой олифой.

Грунтовку, покраску он терпеть не мог и всегда поручал кому-нибудь. И я понимал его — при покраске исчезала красота дерева, тонкая игра его природных слоев. В покрашенной вещи уже нельзя было узнать мастера.

Да, у Трагелева я различал два лица: одно — самозабвенного мастера, художника своего дела, другое — маленького жадного человечка.

А временами на него нападала тоска. Тогда он работал, как одержимый, замыкался в себе, тайком утирал слезы, набегавшие на глаза, и грубо пресекал всякую попытку посочувствовать ему.

К Бекасу и Морячку он относился снисходительно — все прощал им. Однажды я понял — почему. Трагелев сказал:

— Что с них возьмешь? Может быть, и мои где-нибудь бедствуют среди чужих.

Как-то раз он, потный, вышел покурить в холодный коридор около кладовой.

— Смотрите, простудитесь, — заметил проходящий мимо Домрачев.

— Ну и что? — спросил старик.

Домрачев остановился:

— Схватите воспаление легких. Это не шутка в вашем возрасте.

— Вы думаете, мне очень хочется жить? — серьезно проговорил Трагелев. — Или кто-нибудь пожалеет, если Трагелев сыграет в ящик? Никому я теперь не нужен. Живу потому, что люди живут, так сказать, за компанию…

Вздохнул, кинул окурок на пол, растер подошвой сапога:

— Все знаю и все понимаю. Мы обязаны жить. И не хотим, а обязаны.

— Вот кончится война, — сказал Домрачев.

— Это верно, — кивнул Трагелев. — Все имеет конец… А вот он… — Старик показал в сторону кладовщика. — Он уверяет, что видел Мишу и Симу мертвыми… Но я не верю. Была ночь, он мог плохо видеть. И я, старый дурак, все жду. Как можно не ждать?

Домрачев вызвал меня к себе. Усадил против письменного стола:

— Вот что, Алексей…

Я понял, что предстоит нечто необычное — до сих пор Домрачев меня полным именем не звал.

— Ты комсомолец?

— Да.

— Поэтому и говорю с тобой с первым. Есть дело наипервейшей важности. Сейчас отправляйтесь на склад Томторга и возьмите там пятидесятимиллиметровые плахи… Я уже договорился. Сколько? На месте сами увидите. Отнесите их на улицу Красный Пожарник. Вот адрес.

Он протянул бумажку.

— Возьмешь в помощь Степана и Колю. Спросите, где живут Мурашовы и другие эвакуированные женщины. Я там был вчера. Плохо им, они живут в подвале. Нужно срочно настелить полы. Представляешь объем работы?

— Примерно, — солидно ответил я, хотя никогда не стелил полов.

— Инструмент отсюда возьмете. Значит, договорились? Будет сделано?

— Будет.

— Теперь позови товарищей. Если они заартачатся, постарайся повлиять на них.

Пришли Бекас и Морячок. Домрачев пояснил им, в чем будет заключаться работа.

— Насчет плах не совсем понятно, — прервал Домрачева Бекас. — На чем мы их повезем?

— Я уже сказал — не повезете, а понесете.

— На себе?

— Никакого другого транспорта нет.

— Я не ишак, — вспылил Бекас.

Но Домрачев не стал спорить, он только потряс головой несколько дольше обычного.

— Товарищ Домрачев, — вмешался я, — если Степан не хочет, полы настелем мы с Колей.

— Вот и ладно, — согласился он. — Стало быть, решено: ты иди в цех. Полы настелют Алексей и Коля.

— Это далеко? — спросил Морячок.

— Порядочно. Вероятно, весь сегодняшний день уйдет на доставку плах.

Домрачев улыбнулся:

— Что поделаешь, ребята? Пытался я достать лошадь, но они все на развозке хлеба по магазинам. Давайте договоримся так: один раз сходите, отнесете, а если увидите, что непосильно, придете, скажете — будем искать выход… Но полы настелить надо. Эх, да чего говорить — сами увидите.

Бекас отказался от работы, а на склад все-таки пошел. Здесь мы вытащили из-под снега обледенелые плахи, взвалили их на плечи и пошли. Каждый взял по одной.