Владимир Некляев - Лабух

«Начинается с Кремля вся советская земля».

И где заканчивается прилегающая территория?..

Охранники на входе, пропуская через пост досмотра, стращали автоматами. Один из них прошел до двери перед газетным прилавком, открыл, заглянув, — и я увидел, что там буфет. Меня подташнивало со вчерашнего — хоть бы крошку какую проглотить?..

В безлюдном буфете сидел за столом в самом углу одинокий Муля… Буфетчица на него смотрела.

Я подсел с бутербродом.

— Как ты думаешь, что мы здесь делаем? — в стол спросил Муля.

Не выглядело, что ему хорошо.

— Что–то ж делаем. И я, и вы…

— Вот я и думаю: что? Раньше мы у тех просили: дайте, дайте… Теперь у этих. Чтоб заработать — нет, только проси. А почему я просить должен, если заработать могу?

Кто уж кто, а он не должен был просить. Я и сказал:

— Вы не должны…

— Так руки выкручивают, чтобы просил! Им в кайф, чтобы я просил, понимаешь?

Надо думать, в кайф. Еще недавно им до него было, как до Бога… Смотрели бы издали, как буфетчица.

Та не выдержала — так хотела поближе. Подошла с кофе, который Муле не занадобился.

— Спасибо. Не хочу… Ты будешь?

— А что тогда вам?.. — быстренько, как отраву, отставила от него кофе буфетчица, расплываясь от счастья. — Что хотите просите…

Под руку. Или она слышала нас?..

Муля кашлянул неловко и из–за неловкости попросил:

— Воды.

Буфетчица побежала.

— Плюньте, — сказал я, халявным кофе свой бутерброд запивая. — Кто они перед вами? Ошаурки.

— Тогда ты к ним зачем? — поднял на меня Муля небесные глаза…

Кабинет Шигуцкого был на четвертом этаже, и на нем, кроме охраны внизу, стояла своя охрана, которая перекрывала проход на пятый этаж, президентский, где, конечно же, еще одна охрана, личная… Обставился — не добраться.

В приемной госсекретаря, помощником которого считался Шигуцкий и с которым делил приемную и секретаршу, сидел подполковник Панок. Одетый в форму — видно, что подполковник.

— Пойдем покурим, — поднялся он мне навстречу. — Борис Степанович наверху.

— Он звонил мне…

— Позвонил — и опять его наверх позвали. Я полтора часа ожидаю.

— Можете в кабинете обождать, — сказала секретарша. — Вам позволено.

— Нет, — взял под локоть и повел меня в коридор Панок. — Мы покурим.

Зашли в туалет. Из него был виден глухой, замкнутый четырьмя корпусами, квадратный двор резиденции, в котором, пополам деля квадрат, строился еще один, пятый корпус. В четырех, надо думать, места не хватало руководить прилегающей территорией.

— Курите?.. — спросил Панок, доставая из кармана блокнот с карандашом.

— Нет.

— И я бросил, — начал писать он что–то в блокнот. — Ничего в дыме, кроме дыма, мозги только туманит… Как вам шоу вчерашнее?

— Так себе…

— А мне понравилось… Почему вам так себе?

Мне мозги туманило, и, как мог, я пытался просечь, что Панку нужно…

— Можно лучше.

— Возможно, не стану спорить, — вырвал и подал листок из блокнота подполковник. — Вы профессионал, вам виднее.

На листке было написано:

Не забудьте (!): вы встречались с Рачницким по договоренности со мной! Обязательно!

Это входило в план вербовки! Поняли?

Так вы мне поможете — и я вам.

— А как… — хотел спросить я, как он мне помогать собирается, а подполковник приложил палец к губам, глазами показав по углам и вверх…

— Как мы не увиделись?.. — он порвал листок, бросил в унитаз и спустил воду. — Я в театре не был, по телевизору смотрел.

— Борис Степанович вернулся! — ворвалась в мужской туалет секретарша. — Вас ждут!

Панок сделал вид, будто застегивает штаны.

Я приторчал… Если часовой власти, глаз ее и ухо, подполковник Комитета государственной безопасности в туалете, среди унитазов опасается подслушки и перед секретаршей вид делает, будто справил нужду, кто же тогда на прилегающей территории живет и не боится?

— Зачем вы Рутнянского убили? — спросил я в коридоре, чтобы не бояться.

— Мы не убивали. Подумайте: зачем? Как он мешал?.. Никак.

— Тогда кто?

— Вы, Роман Константинович. Вы убили, и никто этого не отменял. Пока что…

— Вам к госсекретарю, — приоткрыла дверь напротив кабинета Шигуцкого секретарша и просунула в нее голову. — Можно?..

Госсекретарь — какой–то никакой, хотя про него, как про людоеда, рассказывали — поднялся из–за стола и подал руку, сложив ладонь лодочкой.

— Рад познакомиться. Вас президент принять хотел, но занят, так что в следующий раз… Вы к нам заходите.