Кока Феникс - Люсипаф

«Вот», — негодовал он на себя, и в то же время жалуясь себе самому, «Не снял порчу! Теперь в дураках и нахожусь. Эти-то, небось, хохочут над Владиком, а уж, верняк, сбегали по-тихому и все сняли давно. Потом и банановая струя… И почему я бананы не люблю?!»

— Типичная Рыба, — продолжал Фефела, — ну это и наглядно просматривается в космограмме.

— Как Рыба? — ударил даже себя по ноге Маргинальный Морг. — Ой! Гете же Дева.

— По рождению, — ничуть не смутился Фефела. — А я имею ввиду сейчас гороскоп смерти. Рождение нам интересно как дата, да и то приблизительно. Ибо в гороскопе учитывается другое, впрочем, кухня довольно сложная, чтобы здесь…

— Так вы гороскоп смерти составляете? — заерзал на стуле Маргинальный Морг.

— Да, — победно оглядел всех Фефела. — Именно. «Вот это высший пилотаж!» — завибрировал Маргинальный Морг. — А, а, а, как?! — цеплялся за соломинку Маргинальный Морг. — Да также, как и Гете, — ответил Фефела. — А Гете как?

«Как-как? Какарак!» — негодовал про себя Пафнутий. Он возненавидел Маргинального Морга. «Вот упрямый баран!» — ругался он при Люси. — «Все, все уже выявили, а этого на стул посадить — целое событие. Ну сядь ты, посиди минутку. Я ж тебе добра желаю!» — кричал обычно Пафнутий. — «Вот-вот», поддакивала Люси. — «Вот-вот!»

— А Гете взял и построил, а если вы, Юра, хотите, то я и вам могу эту услугу оказать.

— Так ведь Гете себе сам составил… — начал Маргинальный Морг.

— Но ведь ты же не Хете, Юра! — вскочила в разговор Люси.

— Нет, — согласился Маргинальный Морг. Установилась тишина. — А можно порчу посмотреть? — нарушил молчание Маргинальный Морг. — Конечно, Юра, Пафнутий ожил, задвигал ладошками, шлепнул стул, встряхнул коробочком со спичками.

— Ну, я пойду, Владик, — начал подниматься Фефела.

— Ну, я тогда тоже, — завертелся будто не находя себя Маргинальный Морг.

— Как, — развел загогулинами Пафнутий. — А порча?

— Порча, порча, порча, — зашелестел Маргинальный Морг. — Порча. Да, потом как-нибудь порча!

— Ну, смотри сам. Дело добровольное. Я никого не принуждал и не буду никогда…

— Всего доброго, — прощались уже, выходя на лестницу, Маргинальный Морг и Фефела.

«Взять сейчас и снять ее, падлу!» — решился Лопоухий, и подошел к разведшему разочарованно руками Пафнутию.

— Пока. До встречи, — хлопнула дверью Люси, и только хотела спросить, мол, долго ли Лопоухий еще собирается у них ошиваться, как тот опередил ее:

— Влад, а сними мне эту порчу. Вопрос Люси мгновенно умер, и она изготовилась к прыжку. — Ну, денек! — свел загогулины Пафнутий. — Тот убегает, этот наоборот. Как же я тебе вот так сразу сниму? Надо заранее готовиться. А ты — с места в карьер! Хочешь — хоп, и порчу сними! Это же очень серьезно!

— Значит, не получится? — уныло и безнадежно проговорил Лопоухий.

— Почему не получится. Сегодня что? Вторник. Вот в четверг и приходи.

— Да я сегодня хочу, сейчас, — предпринял еще одну попытку Лопоухий.

— Сегодня, сейчас, — как обезьяна повторял Пафнутий, сводя и разводя загогулины.

— Ну, Влад, чего ты, давай! — разрешила ситуацию Люси. — Ты же можешь.

— Могу, конечно. Ну, ладно, скажи спасибо Люси, — начал было соединять опять загогулины Пафнутий, и опомнился. — Так, это нам тогда не нужно. Люси, приготовь стул!

— А вот, — указал Лопоухий на тот, который Пафнутий поставил для Маргинального Морга.

— Нет, этот не ходится, — дернулась Люси, — этот только для захохулин. Я сейчас прихотовлю друхой…

— Ну, приготовь, — зачем-то согласился Лопоухий, будто его кто-нибудь спрашивал. «И кто из них все-таки смеется?» — не мог понять он.

— О, Астрал, — отвернувшись к окну, начал свою тайную молитву Пафнутий, — помоги мне в добром моем намерении, дай мне силы снять эту и все другие порчи мира, возвысь меня до себя, позови меня, и я сниму твою порчу. Алес.

— Ну, — повернулся Пафнутий. В комнату вбегала Люси со стулом. — А где? — сказали они в один голос. — Нет, определенно кто-то хохотал надо мной, прыгая через две ступеньки, улепетывал от целителей Лопоухий. — Это уж последнее дело — слышать как над тобою хохочут!

Он будто вмиг протрезвел при новом взрыве астрального хохота в тот момент, когда Пафнутий начал шептать молитву. И дверь оказалась так близко! Уши его блестели под уличными фонарями и привлекали мотыльков — сгорать.

Маргинальный Морг лежал, уставившись на свою задранную вверх ногу и недоуменно хмурился: — Работаешь-работаешь со словом, а оно себе на уме. Возьми и по-своему побеги. Ведь сказано: