Кока Феникс: Люсипаф

Пафнутий, глядя на эту картину, начал судорожно накладывать на себя кресты, а Люси, задыхаясь от обиды, вскочила и хотела было бежать, но подскользнулась на первой же змеюке и упала. Да в шевелящийся миножий клубок, где начала сама извиваться, пытаясь подняться, и тем самым оживляя всю эту вражью кучу.

— Да ты, Люси, минога! — закричал Пафнутий.

— Никакая я не миноха! — фыркала зло Люси, пробуя встать. — Лучше б руку подал, помох бы!

Пафнутий привстал в кресле и подал Люси руку. Она поднялась, отступила на шаг от змеиного клубка, и дружелюбно спросила:

— А за шо тебе вставили-то его?! — она забыла, что вставили там Пафнутию.

— Да в том-то и дело, что ни за что! — чуть не плача закричал Пафнутий. — Видите ли я еще не въезжаю в технологию очистки…

— Так ведь ты же не чистил! — закричала Люси, чувствуя боль в руках и уходящую из-под ног почву.

— Да это не так важно! — лихо отрезал Пафнутий. — Короче, все это — в унитаз! Не имею ранга!

— Какого ранха! В какой унитаз, Влад, ты шо?! Я же своими фортепианными пальцами всю эту хадость от А до Я, а теперь в унитаз. Ну нет! — свирипела Люси. — Раз так, я буду их есть. Жарить, парить, солить, консервировать, закопчу пару! В унитаз! Ты сколько денех, Влад…

И тут Люси осеклась. Пафнутий, сидя в кресле и вскинув руки вверх, повернулся к окну и молился.

Люси со слезами на глазах собрала змеюк в тазик, высыпала их в унитаз и надавила черный шарик рычажка. Вода с удовольствием вырвалась из бачка и понесла рыб обратно в их родную стихию — вертеть жабрами и качать плавниками. Отпустив последнюю миножку, Люси села на очко и заплакала, обхватив свою остроконечную голову.

Лопоухий выгрузился из метро и расслабился. Погода вокруг курилась весенним ароматом пирожков и семечек. Улыбаясь ветру и зданиям, он вступил на пихтовую аллею, собираясь проделать свой обычный путь исцеления. Когда ему бывало нехорошо, Лопоухий шел одним и тем же, найденным еще в юности маршрутом и пока проходил его, оглядывая вдоль и поперек изученные реалии, пока следовал не спеша, как господин, обходящий свои владения, скорбь его улегалась, он оживал и набирался сил.

Так и сейчас. Этот визит к целителям с поисками восьмилетней порчи вывел его из состояния равновесия, и Лопоухий заспешил сюда.

«А вдруг порча?» — плескало ему в уши.

«Да какая порча! Да откуда ей быть?» — смело выталкивал ее из ушей Лопоухий.

И так весь день.

«А вдруг порча?» — «Да откуда ей быть?!»

Ни есть, ни спать, даже ни одной мысли, кроме этих «А вдруг — да откуда?!» — ни одного звука!

И вот он извелся до того, что появился сейчас в начале пихтовой аллейки. Только он на нее ступил, как в ноздри ударил свежий запах рыбы. Лопоухий оглянулся, уверенный, что где-нибудь рядом из ящиков ее и продают, но ничего не увидел. Зато к своему изумлению заметил движущегося ему навстречу Маргинального Морга.

Маргинальный Морг был одет в глухозастегнутый зеленый китель, и ударял в асфальтовые проталины подковками дюжих кирзовых сапог.

— Здравствуй, Фока! — протянул могучую ладонь Маргинальный Морг.

— Здравствуй, Юра! — протянул свою ладошку Лопоухий, и она мягко исчезла в Маргинальной лапе.

Маргинальный Морг выразил желание прогуляться еще раз по аллейке, хотя он и прошел ее, как оказалось, раз уже пять оттуда и наоборот.

Пошли молча. Маргинальный Морг любил помолчать. Он считал или, по крайней мере, рассказывал Лопоухому уже как-то, что при молчании какие-то субстанции как раз не молчат, а общаются, перетекая от одного молчащего к другому, и, таким образом, умолкают, а молчащие, мол, в связи с их молчанием и перетеканием, наоборот, общаются!

«Сам черт ногу сломит!» — подумал тогда Лопоухий, а сейчас беззаботно вертел головой и оглядывался вокруг, делая ревизию своим баранам.

А Маргинальный Морг скосил на него глаза и начал:

— От онанизма, как и от алкоголя, тяжелое похмелье всегда.

— Не понял, — заинтересовался Лопоухий. — Как это?

— Ну, как похмелье, — продолжал тему Маргинальный Морг. — Все время хочется и хочется.

— Ах, это! — разочарованно константировал Лопоухий. — Так и с женщиной так же.

— Нет, вот до изнеможения, — не унимался Маргинальный Морг. — Уже до самого конца пока не дойдешь — не успокоишься.

Лопоухий еще раз внимательно взглянул на него: «Нет ли тут чего?»

— Я, вот, читал об этом много, — повисла фраза Маргинального Морга.

«Да, рассказывай, практик. Лет пять тебя знаю, ни разу с женщиной не видел. В твои годы только об этом и читать!» — улыбался Лопоухий.