Александр Житинский - Внук доктора Борменталя

– Кажется, не установили личность, – сказал участковый.

– М-да. Пересилили собачьи гены… – вслух подумал Борменталь.

– Как вы сказали?

– Нет, это я так.

– Вам решать, Дмитрий Генрихович, – сказал Фомушкин. – Сумели его человеком сделать, сумейте поставить на место.

– Как это?

– Обратная операция, коллега, – жестко произнес Самсонов. – Нет такого человека – Дружков! Есть собака Дружок.

– Из собаки человека труднее сделать. А уж из человека собаку… – заискивающе начал Заведеев.

– Да? Вы пробовали? – вскинулся Борменталь.

– Доктор, советская власть просит, – примирительно сказал Фомушкин. – Пса хорошего сохраните. Неужто не жалко его по тюрьмам пускать? А мы его точно посадим. Если не за режим, то за взятки. Если не за взятки, то за подлог… Найдем, за что посадить.

– А как же все то, что он здесь успел… – растерялся доктор.

– Это не волнуйтесь. За нами не пропадет. Клуб отремонтирован, очень хорошо. Столовую общепиту передадим, магазин вернем торговле… Все спокойнее будет. О людях надо думать, не о зверях.

Борменталь забарабанил пальцами по столу. Внезапно зазвонил телефон. Фомушкин поднял трубку, минуту слушал, после чего положил ее и сказал коротко:

– Швондер скончался.

Швондера хоронили в ясный солнечный день, нестерпимо пахнущий весной, несмотря на легкий морозец. В парке больницы, между бюстами великих ученых и памятником Преображенскому, накрытому белой простыней, чернела в снегу свежая могила; похоронный оркестр оглашал окрестности звуками траурного марша.

От коттеджа Швондера к могиле по парковой аллее медленно двигалась похоронная процессия. Впереди шагали Фомушкин и Дружков с орденами Ленина и Красной Звезды на бархатных подушечках. Следом ехал открытый грузовик с гробом, за которым шествовало население Дурынышей, а позади – кооператив «Фасс» в полном составе: полторы тысячи собак.

Колонна собак растянулась метров на триста.

Процессия приблизилась к могиле, грузовик остановился, гроб переместили на подставку. Траурный митинг начался.

Однако, то ли фигура Швондера не пользовалась любовью жителей Дурынышей, то ли из-за обилия собак, но в размеренный и скорбный сценарий траурной церемонии стали вплетаться посторонние нотки. Уже во время речи Фомушкина раздался откуда-то сзади возглас: «Собаке – собачья смерть!», как раз в тот момент, когда Фомушкин перечислял заслуги Швондера перед Советской властью. Кричавшего установить не удалось. Естественно, такой выпад не прошел незамеченным среди собак, отозвавшихся лаем, на секунду заглушившим медь траурного оркестра.

И далее, во время выступления представителя ветеранов – старика в полковничьей шинели – над толпою взметнулся плакат: «КГБ – цепной пес КПСС!», возникший в том месте, где стояли Марина Борменталь и доктор Самсонов. Кооператоры отреагировали соответственно.

Едва гроб опустили в могилу и поспешно забросали землей, как в открытом кузове грузовика оказался Дружков. Он был в модной импортной куртке черного цвета, его непокрытая рыжая шевелюра горела в солнечных лучах.

– Люди! – обратился он к собравшимся. – Не надо никого осуждать. Я тут недавно одну книгу прочел. Хорошая книга. Там написано: «Не судите да не судимы будете». Один человек сказал… Простите нас все, мы добра хотим. Запущена земля, конуры обветшали, пищи мало. Грыземся. Виноватых ищем. А собака – она всегда виноватая. Собака, как никто, вину свою чует. Злобство ее – от цепи да поводка. Вот сейчас цепь сняли, и собака радуется, старается для пользы общего дела. Веселой стала собака. У вас много чего было раньше, счеты у всех свои. А у нас только начинается. Мы никого не виним. Прошу – не пинайте собаку, она вам пользу принесет. Я хочу в знак примирения и в память о Швондере воссоздать в первоначальном виде памятник человеку, которым первым вывел собаку в люди, и памятник этой собаке. Катя, давай! – Василий махнул рукой.

Катя, находящаяся у памятника, дернула за веревку, покрывало сползло с фигуры профессора, и собравшиеся увидели рядом с бронзовым Преображенским бронзовую собаку. На постаменте под старой надписью блестела золотом новая: "Полиграфу Шарикову от кооператива «Фасс».

Оркестр заиграл марш, и колонна собак торжественно двинулась мимо памятника.

Марина подошла к Дружкову.

– Василий, зачем вы это сделали? Вы хоть поинтересовались – кем был этот Полиграф?

– А кем он был?

– Сволочью, – сказала Марина.