Олег Сенцов - Купите книгу — она смешная

— Мистер Билли, мистер Джимми просил меня передать вам вот это, — и он протянул мне мятый конверт.

— Кто-кто просил? — удивленно переспросил я.

— Мистер Джимми, Набии… — шепотом добавил он, хотя и до этого говорил достаточно тихо.

— Когда, когда ты его видел? Так он все-таки жив?! Вот сукин сын! Передай ему…

— Нет, нет, что вы, мистер Билли, — торопливо перебил меня бывший кочегар. — Мистер Джимми умер месяц назад и его тело сожгли на площади! Разве вы не знали?

— А… Да, да… Знал. Конечно, знал… Так что тебя просил передать мистер… Набии? — я тоже перешел на шепот после криков.

— Только это, — он указал на конверт, который я все еще мял в руках. — Он позвал меня в тот вечер к себе, когда его принесли совсем больного — я же работаю теперь на кухне, и я подумал, что он хочет чего-то особенного, но он отдал мне письмо и просил пообещать передать его вам, но не сразу, а лишь тогда, когда вам понадобится помощь. Я тогда, конечно, пообещал, но сначала спросил, почему мистеру Джимми самому не отдать письмо мистеру Билли, то есть вам, когда ему, то есть опять вам, мистер Билли, понадобится помощь. Мистер Джимми тогда вот так вот улыбнулся и ответил, чтобы я шел и ни о чем не думал. И я ушел. А на следующее утро он умер.

— И что… — вымолвил я после некоторого замешательства.

— Я ждал, ждал, когда вам понадобится помощь. А вчера на кухне сказали, что вас не сегодня-завтра повесят, и я тогда не смогу выполнить свое обещание. И вот я тут. А теперь снимайте свою одежду, у нас мало времени.

— Зачем? — спросил я, не до конца понимая, что он хочет, но, тем не менее, начал расстегивать рубашку рукой, которой до этого гладил шею, на которую Елен собиралась приладить мне новый галстук. — И как ты ко мне прошел? Сюда же никого не пускают?

— Я упросил мистера Барнса разрешить мне сходить к вам проститься и он разрешил, пока мисс Елен нет дома — она уехала в аэропорт встречать гостей, прилетающих на вашу казнь.

— На мою? — я уже стоял с расстегнутыми штанами. — Но ведь суд будет лишь завтра? А я еще в глаза не видел ни следователя, ни дела, ни обвинения.

— У нас это не обязательно, — помощник Барнса тоже начал раздеваться. И мы вдвоем со стороны наверняка наблюдали двух старых гомосексуалистов, обыденно готовящихся к вечернему сексу. — Суд назначен на утро, казнь на обед, вечером фуршет — меню уже утвердили.

— А фаршированный перец будет?

— Да, как вы любите. Но вы на этот фуршет не ходите, вам туда нельзя. Сейчас вы наденете мою одежду и пойдете на выход из тюрьмы, а потом из города. Главное не останавливайтесь, но и не бежите, и главное ни с кем не заговаривайте. А я лягу спать вместо вас, но надеюсь, что завтра меня не вздернут вместо мистера Билли — виселицу уже устанавливают на площади, — и бывший кочегар засмеялся, а у меня почему-то пошли круги перед глазами.

Парень удержал меня и затряс, приводя в сознание. Я быстро оклемался, оделся в его спецовочку, а он в мою арестантскую робу. Мы с ним были одного роста и комплекции, но, даже несмотря на мой загар, изрядно отличались по цвету кожи.

— А как же это, — и я ткнул в его повязку. — У тебя же флюс.

— Это не флюс — это фэйк, — и он снял с себя повязку, быстренько помазал чем-то черным по моему лицу, повязал мне повязку, а сверху надел свою засаленную кепочку.

В этот момент в двери начал проворачиваться ключ, и мой спаситель быстренько прыгнул в кровать, отвернулся к стенке, накрывшись одеялом и очень натурально, даже для меня, зарыдал. Я едва успел спрятать письмо Джима в нагрудный карман и шагнул из камеры, наклонив голову, в открывшуюся дверь. Надзиратель слишком долго закрывал сначала камеру, потом шел не спеша по коридору, потом открывал сначала одну решетчатую дверь, потом закрывал ее, потом снова шел, а я весь дергался сзади, стараясь не наступить ему на пятки. Потом была еще одна дверь, потом снова коридор и снова дверь. Мне начало казаться, что прежде чем я выйду за пределы тюрьмы, у меня закончится отведенное время на побег. Но все в жизни, в том числе и самая длинная тюрьма рано или поздно заканчивается, и я вышел на залитый солнцем двор. От ворот до ближайшего угла я еще шел, сдерживая себя и свое сердце, бившееся уже где-то в районе кадыка, но едва завернув, побежал. Через три квартала я запыхался и снова перешел на шаг, но все равно достаточно быстрый. Отдышавшись, снова побежал. Через час я выбрался из города и начал углубляться в пустыню, держа примерно направление в сторону Порта. С собой у меня была лишь украденная мимоходом с уличного лотка бутылка воды. Я не знал, где и как буду добывать еще воду и еду и что я буду говорить, если меня встретит в пути патруль, но я знал лишь одно — что я дойду. Дойду и уеду из этой страны навсегда, домой, что меня больше здесь ничего не держит. И я действительно хочу домой, очень сильно и поэтому обязательно дойду.