Олег Сенцов - Купите книгу — она смешная

Мой же довольно короткий и несуразный романчик, предвыборный романчик с Елен закончился ничем. Как вернулся Джим, она сказала, что я был ошибкой и надо остаться друзьями. То, что я был ошибкой, тетушка Джинджер твердила мне с самого детства и я уже мало-помалу к этому привык, ну а чтобы остаться друзьями, то для этого надо было для начала ими быть. Но друзьями с Елен мы никогда не были. Взаимная ненависть не всегда заставляет вспыхнуть любовные чувства, даже когда бросает непримиримых врагов в общую постель. Минус на минус дает плюс только в математике, но в жизни это правило срабатывает не всегда, и у нас с Елен был как раз тот случай, когда не сработало. Я несколько раз видел, как она безрезультатно скреблась в комнату Джима поздно вечером, видимо, по безотлагательному делу национальной безопасности, когда я, выйдя из общей уборной в конце коридора, шоркал в старых тапочках и трениках к себе в комнату. Елен, видя меня, тут же куталась в свой легкий халатик, под которым угадывался еще более легкий пеньюар, и отпархивала от двери Джима как бабочка, севшая не на тот цветок. Джим занял по отношению к Елен платоническую позицию, ее это обескураживало и ставило в непонятное положение, но она все равно вела с ним себя раскованно и приветливо, как раньше со мною, оставаясь такой же шипастой и шипястой.

Мы втроем стали представлять собой образчик идеальной семьи, такое себе идеалистическое трио. У меня даже родилась теория о том, что конкретно этот мир создан для матриархата. Сейчас я вам ее расскажу. Ну, может, не так, прям, чтобы совсем — прекратите в меня кидать сухарики и чипсы, пейте свое пиво и смотрите футбол! Свора заек и котиков, которых по телефону между собой женщины почему-то зовут козлами и кобелями… Хорошо, хорошо, отпусти руку, больно! Не для матриархата, не для матриархата — для премьер-лиги! Довольны? Мужланы! Пойдемте, девочки, на кухню, ставьте чайник, доставайте конфеты, и я вам расскажу, почему, по моему мнению, Джим с Елен, несмотря на всю святость первого и сучность второй, жили, как дельфины с лебедями. Да потому что у них был я! Да, я! Который брал на себя весь удар, весь тот негатив, который просто необходимо на физиологическом уровне выбрасывать ежедневно каждой женщине на голову кого угодно, главное, чтобы сделать побольнее. И вот этим не-важно-которому-побольнее как раз и был я. Елен интуитивно разделила свои эмоции — положительные Джиму, какушки мне. С ним она ворковала голубкой, со мной бранилась окошком справочной. Джим и Елен были счастливы, а я вынужден был каждый вечер брать сеансы психотерапии у известного во всем мире мистера Джеймсона, ну или рыдать на шерстяных плечах своих медвежат. Ну а чаще и то и другое. И вот сейчас мне кажется, что имей возможность завести себе такого вот второго, отрицательного мужа — темную половину, на которую можно сбрасывать весь негатив, и даже не надо с ним спать: «Эта сволочь меня не достойна», а просто для сброса отходов работы женской психики, то многие, очень многие семьи были бы, наконец, счастливы.

Тем временем приходили новости из-за рубежа. Наша старая, но по-прежнему любимая, как бабушка, живущая далеко в деревне, родина давала периодически о себе знать. На этот раз она опять проиграла очередную быструю и победоносную войну, естественно, сделав вид и протрубив на весь мир через телевизор, что она свои задачи в этом регионе выполнила и теперь: «наши ребята могут спокойно вернуться домой к Рождеству».

— Просто патронов на всех вас, сволочей, жалко! — я прямо отсюда вижу, как Дядя, подпрыгивая на своем диване, комментирует это геополитическое сообщение.

А без войны, как известно, люди тоскуют и начинают со скуки занижать рейтинг действующего президента в надежде на нового, которому уже точно удастся их развеселить. Затем голова в волшебном ящике возвестила, что на грядущих выборах, в которых по состоянию здоровья нынешний президент не сможет принять участия — хотя мне кажется, что с таким рейтингом, как у него, президенты вообще не живут, — кроме двух красавцев скакунов из старых и элитных конюшен на старт выйдет темная лошадка для всех завсегдатаев политического ипподрома. Конечно же этим конем оказался не кто иной, как наш непотопляемый Джеббс, и когда его впервые вывели чуть ли не под уздцы и он начал так резво бить копытом еще на первых интервью, я понял, что он украл у меня вторую мою идею — посадить Джима в кресло американского президента, и это второй подлейший случай воровства Джеббса, после того чудного, немного выгоревшего на солнце брезента. Выходит, это не мы, а он тренировался тут на школьном стадиончике, на котором мы, еле-еле его заплюхав, до сих пор радостно хлопаем в ладоши и бегаем к мамочкам за конфетами и поцелуями. А дядька Джеббс, особо не расстроившись, двинул прямиком в высшую лигу, даже не просушив кроссовки! Моя рука инстинктивно потянулась к телефону, чтобы сказать кое-кому в трубочку тихим вкрадчивым голосом: «Довожу до вашего сведения, что независимый кандидат г-н Джеббс, имеет двойное гражданство. В подтверждение моих слов…». Но я отдернул свою руку, а скабрезная мысль шмыгнула в грязную коробку с одноименным названием. «Надо играть честно», — сказал однажды Джим, и я, как и тогда, так и сейчас, послушался его. Да Джим и сам, собственно, как оказалось, вовсе не рвется в президенты, а жизнь у нас тут вроде бы как налаживается, поэтому я отдернул и вторую руку, которая уже успела начать набирать номер. Я превратился в болельщика этого чемпионата. Встретив как-то в коридоре вернувшегося после очередного трипа Джима, я бросил ему походя: