Джон Грин - Уилл Грейсон, Уилл Грейсон

другой уилл грейсон уходит, оставив меня с моим новым знакомым размером с холодильник, который смотрит на меня так искренне, что хочется ему дать оплеуху.

я: тебе не обязательно со мной оставаться, честно.

тайни: и что же, я брошу тебя страдать одного?

я: да это куда больше, чем страдания. это полное отчаяние.

тайни: нуууууууу .

и тут он меня обнимает. представьте, как если бы вас обнял диван. вот на что это похоже.

я (задыхаясь): я задыхаюсь.

тайни (гладя меня по голове): не расстраивайся.

я: чувак, мне так не легче.

я отталкиваю его. он как будто обижается.

тайни: ты чуваком меня назвал!

я: извини. я просто…

тайни: я же помочь тебе пытаюсь!

вот на такой случай мне надо носить с собой запас таблеток. мне кажется, нам бы сейчас обоим двойная доза не помешала.

я (опять): извини.

и тут он смотрит на меня. это так странно, в том смысле, что он реально меня видит. и мне от этого совершенно неудобно.

я: что такое?

тайни: спеть тебе песню из «танцора тайни: история того самого тайни купера»?

я: пардон?

тайни: это мюзикл, над которым я сейчас работаю. основан на событиях моей жизни. мне кажется, одна из песен тебе сейчас может на пользу пойти.

мы стоим на углу, возле порномагазина. мимо ходят люди, много людей. чикагцы – нельзя и представить себе менее музыкальных людей, чем чикагцы. а я полностью раздавлен. у меня в голове сердечный приступ. меньше всего мне сейчас надо, чтобы эта примадонна запела. но разве я возражаю? делаю ли шаг в сторону того, чтобы всю оставшуюся жизнь прожить в метро, питаясь крысами? нет. я лишь тупо киваю, потому что тайни так хочет спеть эту свою песню, что только урод отказался бы.

он кивает и начинает напевать себе под нос. поймав мотив, тайни закрывает глаза, раскидывает руки и поет:

тайни не просто поет эту песню, он словно гонит слова изо рта розгами. не сомневаюсь, что они пересекут озеро мичиган и распространятся почти по всей канаде и дойдут до северного полюса. фермеры в саскачеване обливаются слезами. санта поворачивается к миссис клаус и спрашивает: «что это за хрень?» я просто огорошен, но тут тайни открывает глаза и смотрит на меня с такой явной заботой во взгляде, что я даже не представляю, как быть. никто для меня ничего подобного уже сто лет не пытался сделать. если не считать айзека, которого не существует. а тайни, что бы вы о нем ни думали, точно настоящий.

он предлагает пройтись. и я снова тупо киваю. планов-то получше у меня нет.

я: ты кто вообще такой?

тайни: тайни купер!

я: не может быть, чтобы тебя звали тайни.

тайни: да. это ирония.

я: ой.

тайни (цыкает): не надо ойкать мне. мне нормально. у меня просто кость широкая.

я: чувак, у тебя не только кость широкая.

тайни: значит, во мне много чего любить!

я: но на это и сил много уйдет.

тайни: дорогой, я того стою.

самое ненормальное, что я обязан признать: в нем есть что-то привлекательное. не понимаю. Но даже при том, что он огромен, словно дом (не домишко какого-то бедняка, учтите), у него поразительно гладкая кожа, яркие зеленые глаза, и все пропорционально. поэтому тайни меня не отталкивает, чего я ждал бы в отношении человека, который больше меня в три раза. мне хочется объявить, что мне надо пойти кое-кого убить, а не гулять тут с ним. но тайни как-то немного развеивает мысли об убийстве. хотя это не значит, что они вообще пропадают.

по пути к миллениум-парку он рассказывает о своем «танцоре тайни» и о том, каким трудом ему все это дается: написать, сыграть, поставить, спродюсировать, проработать хореографию, продумать костюмы, свет, декорации, а также добиться финансирования. в целом он не в своем уме, и поскольку я тоже изо всех сил хочу из своей головы выбраться, я очень стараюсь следить за его рассказом. как и в общении с маурой (драная ведьма тварь муссолини «аль-каида» дарт вейдер никчемность), мне самому ничего говорить не приходится, и это отлично.