Жорж Кулецкий - Голубой Маврикий

— У меня секретность на сколько лет? — несколько неожиданно поинтересовался Василий.

— Ну, мы не злодеи, да и операции, в которых вы участвовали, известны. К испытаниям новой техники вы не привлекались, но загранпаспорт еще годика два-три вам не дадут, — откровенно сказал особист, открыв снова «дело» и глянув на какую-то страницу.

— И что мне делать?

— Вы человек еще молодой, можете получить второе высшее образование, с этим мы поможем. Жизнь одним спецназом не ограничивается. Куда бы вы хотели податься? В юристы?

— Во ВГИК, кинооператором.

Кавторанг от удивления даже рот открыл. Всего можно было ожидать — и заверений в верности присяге, чтобы остаться, и желания пойти в какое-нибудь ЗАО, РАО или ООО… А тут — учиться на кинооператора. И кадровик закрыл папку, как закрывают прочитанную книгу.

— Да, необычное заявление. С таким впервые встречаюсь. Но займемся этим делом. Квартира у вас в Москве есть, так что уже легче. Надеюсь, сбережения кое-какие остались, да и мы по своей линии кое-что можем подбросить.

Но со ВГИКом не сложилось — прием уже был завершен, предложили на фотожурналистику в МГУ. Оказывается, кадровики знают, где и что есть, если не все, то почти все.

В МГУ вел курс «мастер» — на самом деле известный фотограф-репортер, который выигрывал международные конкурсы. У большинства его снимков была одна особенность, которую, не увидев самого фотографа, было трудно разгадать. Владислав Донатович оказался ростом около метр девяносто, а потому возвышался над коллегами, когда вел съемку.

Ему не требовалось работать локтями, продираясь в первый ряд, — мало того, что сам длинный, так еще и аппарат поднимал на вытянутые руки. Потому и снимки у него были уникальными. Он был настроен доброжелательно по отношению к своим подопечным, хотя потенциально они становились его конкурентами.

Однажды, разбирая очередную работу и демонстрируя, в чем именно была удача Василия, он поинтересовался, куда тот отдает снимки, и, узнав, что пока никуда, тут же сам взялся пристроить парня в журнал. Так, с подачи мэтра Василий получил свой шанс пробиться. А когда они однажды в Доме журналиста сели в кафе и «старлей» рассказал ему свою жизненную историю, так Мастер вообще проникся уважением к бывшему моряку.

— Знаешь, что главное для фотографа — уметь видеть все не так, как остальные, — говорил Киврянский, чуть раскачиваясь, словно приглядывался, с какой точки лучше снять кадр. — Сейчас цифровая техника позволяет почти не думать, попадешь в выдержку или нет. Цифра она сама вытянет, но если ты не увидел главного — хорошего кадра, то никакая цифра не поможет.

При этом он крутил в руках уже пустую чашку, словно примеривался, как лучше ее поставить на стол, чтобы сфотографировать с неожиданного ракурса.

Однажды они, к удивлению обоих, встретились на открытии выставки картин популярного «деревенщика» в Доме художника. Оказалось, что мэтр ходит на всякие картинные выставки, следит за вернисажами, чтобы не пропустить какое-нибудь открытие у живописцев. «Не дал мне Бог таланта художника, так хотя бы за других порадуюсь», — сетовал фотограф, но непонятно было, всерьез он это говорит или над собой подтрунивает. Но призы на фотовыставках по-прежнему брал регулярно.

Постепенно Василий «матерел», и особенно ему стала удаваться портретная съемка. Он начал получать удовольствие именно от того, как удается передать чувства человека, которые проявляются на лице в самых неожиданных ситуациях. И несколько снимков оказались действительно удачными.

— Смотри, так тебя затянет это дело, и умрет в тебе репортер, — с некоторым сожалением, перебирая стопку глянцевых портретов, выразил свое впечатление Киврянский. — Так недалеко и до гламура. Хотя… гламур тоже надо уметь снять.

На следующий вечер Василий опять отправился на берег моря, на заработки. Пришла и Юлиана. Они смотрелись великолепной парой, которая то ли ради удовольствия, то ли еще по неизвестной никому причине проводили здесь время, развлекая праздную публику русскими романсами. Проходивший мимо долговязый парень вдруг остановился с явным изумлением на лице и что-то спросил у Юлианы на незнакомом Василию странном гортанном языке. Она ответила, рассмеявшись. Парень что-то еще сказал, она опять ответила, сняла с головы Василия матерчатую шляпу и положила у него в ногах. Парень с тем же удивлением в глазах бросил в пустую шляпу какую-то мелочь. Юлиана опять рассмеялась и что-то добавила. Долговязый тоже рассмеялся, достал «серьезную» купюру и, наконец, удалился.