Жорж Кулецкий - Голубой Маврикий

— Хорошо, что он хотя бы из него креола не сделал, — усмехнулась Юлиана. — А то мы бы никогда не нашли ничего общего между Игнатом и лейтенантом.

Юлиана сравнивала уши на фотографии и портрете, просила сделать нечто типа робота и перенести на снимок Игната усы с картины, чтобы посмотреть, как они будут совпадать. Выходило, что все-таки сходство есть и очень сильное. Можно принять как основную рабочую версию — лейтенант Александр Коршиков был каким-то образом связан с семейством моделистов. На эту работу с компьютером ушло часа два, но зато было что докладывать партнерам по путешествию. И это могло иметь огромное значение, если «открытие» сумели бы оценить правильно. Ведь как бывает: одна версию — хорошо, но хочется «покрутить» и другие. В общем, как в игре «Что? Где? Когда?», все телезрители слышат правильный ответ, а игроки начинают мудрить. Но жизнь — не игра на телеэкране.

— Василий, — наконец, поинтересовалась Юлиана, когда они отодвинулись от экрана компьютера и заказали себе по чашке кофе, — а вы приехали на Маврикий просто погреться, покупаться в океане, провести отпуск?

— Почти да. Наш Филипп, страстный филателист, уговорил нас поехать на Маврикий, поискать какую-то марку, которой не хватает в его коллекции.

— Он хочет найти «Голубой Маврикий»?

— Кажется, да. Что-то такое…

— Он не пытался изобрести вечный двигатель? Это, примерно, два одинаковых занятия. Может потратить всю жизнь, но результат известен заранее… Их не существует.

Когда подошел Игнат, Василий оживил потухший было экран компьютера. Юлиана освободила для Коршикова кресло ближе к экрану, а Василий придвинул для нее большое плетеное кресло от другого столика.

— Игнат, позволь представить тебе ваш совместный портрет с твоим прапрапрадедом, — сказала Юлиана. — Теперь осталось вас познакомить.

— Коршиков был похоронен в Кронштадте, а его жена в Петербурге, на Волковом кладбище, — припомнил Игнат. — Но это лучше знали родственники по женской линии, хотя их вроде бы уже и нет в живых. По крайней мере от моей троюродной тетки последнее письмо в адрес отца было где-то в пятидесятые годы. В общем, род Коршиковых пока на мне заканчивается, но постараюсь это дело исправить в ближайшее время.

— Как это? — наивно поинтересовалась Юлиана.

— Вернемся домой, женюсь на Валентине и старым казацким способом…

— Это как? — по инерции спросила Юлиана и, услышав хохот мужчин, смутилась, поняв, что позабавила их немало.

В это же время в Кюрпипе, в задней комнатке модельной мастерской шел неторопливый разговор старого мастера — Жоржа с сыновьями. Один из них — младший по имени Морис, с изящными руками человека интеллектуального труда, судя по всему, избрал для себя стезю, далекую от семейного промысла. Второй — Жорж, старший из братьев, который как раз находился в мастерской, когда туда приезжали Игнат с Филиппом и Василием, делился своими впечатлениями. Он вместе с отцом был в семейном бизнесе.

— Эти русские что-то ищут, — рассказывал Жорж. — Они очень обрадовались, когда увидели модель русского корвета, а потом одного из них фотографировали возле портрета. Хотя мне и без фотографии было видно, что он — родственник русского лейтенанта. А еще у них были копии каких-то карт и бумаг, с которыми один из них все время сверялся и спрашивал, знаем ли мы, кто начал наше дело.

Жена Жоржа, та самая мадам, принесла всем по чашке кофе и примостилась рядом.

— Ну, вот что я скажу, — промолвил бородатый Жорж, — это — наследники русского капитана. Я сужу по тому, что они знают, что ищут, к тому же у них есть карта. Если они пойдут по правильному пути, то мы им поможем.

Бывший пират никому не рассказывал, что русский лейтенант спрашивал его о каперстве, о том, как ему служилось у Сюркуфа и как они нападали на английские корабли. На самом деле они выигрывали за счет того, что их лодки были маневреннее и быстрее, а когда они шли на абордаж, остановить их было невозможно. Порой англичане просто опускали оружие от ужаса, увидев босоногих головорезов. Матросы Сюркуфа иногда даже стреляли не в противника, а так, чтобы напугать его, и, сделав выстрел, мчались, размахивая саблей, и обязательно что-то кричали.

Награбленное подлежало оценке капитана, а потом куда-то оно девалось после возвращения в Порт Луи. Что касается экипажа, то он получал обычно монетами, иногда золотыми.

Коршиков просил рассказать, где они бывали в своих боевых походах, как далеко ходили. Он был хорошим слушателем, а потому Жозефу нравилось рассказывать ему всякие истории.