Тони Моррисон - Боже, храни мое дитя

– И она по-прежнему об этом думает.

– Не просто думает. Все гораздо глубже… – Букер сел на стул в ногах Куин, слушая ее настойчивые призывы, обращенные к Ханне, но теперь произносимые почти шепотом. – Знаешь, теперь, вспоминая эту историю, я начинаю понимать, почему Куин тогда велела мне не отпускать Адама и всеми силами его удерживать.

– Но ведь Ханна-то не умерла!

– В какой-то степени, наверное, умерла – по крайней мере, для матери. Ты же видела, сколько фотографий у нее на стене. Почти вся целиком, сверху донизу, занята. Для нее это вроде как перекличка детей. Хотя на самом деле там почти все – фотографии Ханны. Младенцем, подростком, выпускницей школы, во время получения каких-то наград… Больше, пожалуй, на мемориал похоже.

Брайд обошла кровать, встала за спиной у Букера и принялась массировать ему плечи.

– А я думала, на фотографиях все ее дети, – сказала она, – не только дочь.

– Да, там есть фотографии всех. Но правит там Ханна. – Букер прислонился затылком к животу Брайд, чувствуя, как невероятное напряжение, которого он в себе даже не подозревал, начинает отступать, растворяться.

В последующие несколько дней Куин – к великой радости Букера и Брайд – не только пришла в себя, но и вроде бы даже начала понемногу выздоравливать, хотя ее сознание по-прежнему оставалось затуманенным. Она уже и есть стала самостоятельно, и охотно со всеми разговаривала, вот только речи ее было трудно понять; они, казалось, состояли из одних только географических названий – перечислений тех мест, где она когда-то жила, – и незначительных историй, связанных с Ханной и адресованных ей.

Еще больше Брайд и Букер обрадовались, когда лечащий врач сказал, что общее состояние Куин значительно улучшилось. Они даже немного расслабились и начали прикидывать, как им быть, когда женщину выпишут из больницы. Может быть, подыскать такое жилье, где им троим хватило бы места? Например, какой-нибудь большой дом на колесах? Во всяком случае, оба, не вдаваясь в подробности, сразу решили, что до тех пор, пока Куин не сможет сама о себе заботиться, они будут жить с ней вместе.

Однако вскоре их радужные планы насчет ближайшего будущего стали постепенно мрачнеть и меркнуть. Зато разноцветные линии на экране над койкой Куин начали скакать то вверх то вниз, и их резкие прыжки то и дело сопровождала музыка звонка дежурной медсестре. А затем поспешно приходил и врач. Букер и Брайд, затаив дыхание от ужаса, следили, как у больной неуклонно падают показатели крови на фоне постоянного повышения температуры тела. Организм Куин явно атаковал зловредный больничный вирус, такой же пронырливый и всеядный, как и то пламя, что уничтожило ее дом. Сперва она металась на подушке, потом вдруг высоко подняла руки и застыла в этой странной позе, словно вцепившись согнутыми, как когти, пальцами в перекладины лестницы, которую только она одна и могла видеть. Женщина будто поднималась по этой лестнице все выше и выше. А потом все это прекратилось.

Через двенадцать часов Куин была мертва, но один ее глаз еще оставался открытым, так что Брайд засомневалась в ее смерти. Букер сам закрыл этот ничего уже не видящий глаз. И зажмурился, точно от сильной боли.

Три дня они ждали, когда можно будет получить прах Куин, и все это время спорили, какую лучше выбрать урну. Брайд хотелось элегантный сосуд из бронзы; но Букер считал, что лучше какой-нибудь естественный материал, более благоприятный для окружающей среды и способный впоследствии обогатить почву. Но выяснилось, что на расстоянии по крайней мере тридцати пяти миль и от трейлера Куин, и от самой деревни нет не только ни одного кладбища, но и ни одного подходящего местечка, где можно было бы захоронить урну, и тогда они решили отнести коробку с прахом к ручью и развеять ее содержимое над водой. Букер выставил лишь одно требование: он сам, один, сделает все необходимое, а Брайд пусть подождет его в машине. Она согласилась и, охваченная тревогой, внимательно следила за ним, пока он шел к ручью, правым локтем прижимая к себе картонку с прахом, а в левой руке держа свою трубу. Она смотрела Букеру вслед и думала о том, как сильно они сблизились за эти несколько дней, решая, как им жить дальше и думая не столько о себе, сколько о ком-то третьем, кто был дорог им обоим, кого они оба очень любили. – «Что же будет теперь, – думала Брайд, – когда мы с ним снова остались вдвоем? По-прежнему ли мы вместе?» Ей совсем не хотелось расставаться с Букером, она желала бы всегда жить с ним, но тем не менее была уверена: если уж ей и придется с ним расстаться, то в итоге все будет нормально. Ну а насчет будущего… Ничего, она и с этим как-нибудь справится.