Тони Моррисон - Боже, храни мое дитя

Брайд поспешно вернулась обратно в машину и стала ждать. Вскоре возле ее «Ягуара» остановились двое детей, явно привлеченные видом небывалого в здешних местах роскошного автомобиля. Оба, правда, смутились, увидев за рулем незнакомую чернокожую женщину, но не ушли, а несколько минут, не мигая, смотрели прямо на нее. Брайд сделала вид, что не замечает онемевших от изумления детей. Она хорошо знала, как себя вести в таких случаях. Сколько раз бывало, когда она, едва войдя в комнату, где много белых, сразу замечала, как они начинают переглядываться. В последнее время, впрочем, Брайд почти не обращала на это внимания, прекрасно зная, что за «ахами» и «охами» по поводу ее невероятной черноты неизменно последуют завистливые взгляды, спровоцированные ее красотой. Хотя Брайд с помощью Джерри давно уже научилась эксплуатировать необычайно темный цвет своей кожи, подчеркивая его белой одеждой и благодаря этому превращаясь в поистине фантастическую красавицу, она часто вспоминала один разговор с Букером, когда, жалуясь на мать, призналась, что из-за этой черноты Свитнес ее и ненавидела.

– Но это же просто цвет кожи, – сказал тогда Букер. – Обычная генетическая черта – не недостаток, не проклятие, не благословение, не грех.

– Некоторые люди, – не сдавалась Брайд, – считают, что с точки зрения расовой принадлежности…

Букер не дал ей договорить:

– С точки зрения биологии, такой вещи, как раса, вообще не существует, так что расизм без расы – это абсолютный нонсенс; точнее, это просто выбор, сделанный той или иной группой людей, хотя и сделанный по наущению тех, кому этот выбор выгоден или нужен. Но это тем не менее выбор. Люди, разделяющие расистские убеждения, без них попросту превратились бы в ноль без палочки.

Разумные доводы Букера на какое-то время несколько утешили Брайд, однако они все же имели слишком малое отношение к тому, что ей почти ежедневно приходилось испытывать. Вот и сейчас, например, ей было крайне неприятно сидеть в машине под остолбенелыми взглядами двух маленьких белых ребятишек, которые смотрели на нее, точно завороженные; так же они, наверное, смотрели бы и на динозавра в музее. Тем не менее она отнюдь не намерена была поворачивать назад и отказываться от достижения поставленной цели только потому, что оказалась в несколько недружелюбной обстановке, вне привычной и комфортной для нее зоны обитания, вдали от выложенных плиткой тротуаров, аккуратных лужаек и домов, где живут люди самой различной расовой принадлежности, которые, скорее всего, не стали бы ей помогать, но и вредить тоже не стали бы. Короче, раз уж она, Брайд, решила выяснить, наконец, из чего она создана – из ваты или из стали, – то и речи быть не могло ни об отступлении, ни о возвращении назад!

Прошло еще с полчаса; дети уже успели уйти, а сверкавшее, как новенькая монетка, полуденное солнце так нагрело корпус машины, что Брайд не выдержала. Вылезла из «Ягуара», подошла к желтой дверце трейлера и, набрав в грудь побольше воздуха, решительно постучалась. Когда на пороге возникла полная приземистая поджигательница, Брайд вежливо сказала:

– Здравствуйте. Извините за вторжение, но я ищу Букера Старберна. Мне дали именно этот адрес.

– Оно и понятно, – кивнула женщина. – Ко мне и почта его приходит – журналы, каталоги, ну и всякая ерунда, которую он сам пишет.

– Так он здесь? – У Брайд голова закружилась, и она как завороженная уставилась на серьги женщины – золотые диски размером с раковину венерки.

– Не совсем. – Женщина покачала головой, так и сверля Брайд взглядом. – Хоть и неподалеку.

– Правда? А что значит «неподалеку»? Это далеко отсюда? Как туда доехать? – Вопросы так и сыпались у Брайд изо рта, поскольку она испытала огромное облегчение, убедившись, что К. Олив далеко не молода, а значит, ей не соперница.

– Запросто пешком дойти можно. Но сперва вы все-таки ко мне зайдите. Букер никуда не денется. Его надолго в постель уложили – он руку сломал. Да входите же! У вас такой вид, словно вас енот в лесу нашел, да только есть отказался.

Брайд нервно сглотнула. В течение последних трех лет девушка только и слышала, какая она удивительная красавица, какая у нее экзотическая, потрясающая внешность, какая она «горячая штучка» и тому подобное. В общем, сплошное «вау»! И вот теперь эта старуха с жесткими от краски рыжими волосами и осуждающим взглядом одной лишь шутливой фразой уничтожила весь набор комплиментов, ставших для Брайд такими привычными, и она снова почувствовала себя некрасивой девочкой с чересчур черной кожей – словом, в точности как дома у матери.