Александр Проханов - Надпись

- Знаешь, я все порывалась сказать и не решалась. Но теперь, когда голова моя идет кругом и я опьянела и буду еще пьянеть, хочу тебе, милый, сказать. Ты мой спаситель и избавитель. Сам не знаешь, от чего меня уберег. К тому времени, когда мы познакомились, мне уже не хотелось жить. Обдумывала, что лучше: выброситься из окна или наглотаться сонных таблеток? Я была в западне, в страшном капкане, искала выход. Выходом этим был черный туннель в метро с железными острыми рельсами, по которым приближается ревущий, слепящий поезд. Ты меня спас, вывел из жуткой ловушки, показал другую жизнь. Я тебе так благодарна…

Он слышал звук ее слов, но они, облетая комнату, в акустике ветхого дома, словно лишались смысла. Превращались в сладкозвучные переливы лесной певчей птицы, доносящиеся сквозь шум дождя. За темными занавешенными окнами текла несуществующая Москва, окружившая их своими маковками, розовыми печными дымами, слюдяным блеском сусальных крестов. И эта восхитительная иллюзия кружила голову. Не вникая в смысл ее слов, а лишь наслаждаясь чудесными любимыми звуками, он видел, как за окнами катят расписные возки, шныряют разносчики, на лотках пестреют свистульки, матрешки, хохломские тарелки и миски. Дородная красавица, румяная, синеглазая, несет на плече коромысло, качает могучей грудью. В ведрах колышутся литые синие зеркала, сыплются на бабий подол солнечные сочные капли.

- Я не обманываю себя. Понимаю, как хрупки наши отношения. Они краткосрочны, не имеют будущего. Быть может, нас подстерегает близкая катастрофа, беда, которая разрушит нашу близость, утянет в жуткую воронку. Но, зная и предчувствуя это, я все-таки тебе благодарна. Ты продлил мою жизнь. Показал, сколько в ней увлекательного, прелестного, чудного. Та изумительная церковь в Дубровицах с апостолами, читающими каменные книги. Наш первый дождь, в котором мы неслись на огненной карусели. Твой рассказ о летающих быках, которые мчались по небу, и у них в груди вращались солнечные пропеллеры. Ты мой ангел, мой спаситель. Взял меня за руку и вывел из подземелья на солнце…

За окнами травяная зеленая круча спускалась к Неглинке. По речке плыли барки, груженные дровами, копнами сена, мешками с мукой. Бабы на сходнях полоскали белье, шлепали белыми простынями, терли мыльные доски, раскладывали по траве красные, белые, золотые полотна. В купальне визжали девки, сбрасывали через голову долгополые рубахи. Опрометью, мелькая ягодицами, закрывая ладонями грудь, бежали к воде. Громко плюхались, барахтались, оглашая воздух русалочьими визгами…

- Но иногда я надеюсь на чудо. Мы будем с тобой неразлучны. Нас никто не станет удерживать, никому мы не сделаем больно, все устроится легко и волшебно. Уедем в какой-нибудь город, в Ярославль или Кострому, где нас никто не знает. Ты будешь писать свои книги, читать мне отрывки из рукописи. Я стану тебе помогать, печатать на машинке, хлопотать в местном издательстве. И скоро все удивятся: «Боже, какой замечательный писатель появился в провинции». Будут повторять в один голос: «Только в провинции рождаются подлинные таланты, тонко чувствующие русскую жизнь, природу и душу». А мы с тобой станем тихо посмеиваться, не мешая им так думать…

На улице купцы торговали в лавках. В одних выкладывали рулоны сукна, кипы цветного ситца, узорные заморские ткани. В других сыпали на прилавки струганые топорища, гнутые коромысла и дуги, черные масленые замки, блестящие, кисло пахнущие гвозди. В огромные зеленые бутыли сквозь жестяные воронки лили душистый желтый керосин. Наполняли ведра тягучей медовой олифой. Приказчик в жилетке, плутовато зыркая, орудовал деревянным метром, валил на прилавок волны алого ситца.

- Ты чудесный писатель. Твой язык родился на водоразделах фольклора и русской классики. Тебе доступно описание крестьянской избы и стальной машины, жизни сельской старухи и судьбы политика. Ты стремишься выразить невыразимое - заглянуть за черту смерти, угадать Бога в травинке, в человеке, даже в бездушном устрашающем механизме. Не сомневаюсь, тебя ждет великое будущее. Ты напишешь книгу, которой станет зачитываться вся Россия. И в этой книге будет страничка, где, затерянные в огромном городе, в ветхой комнатушке, у прогорающего камина, сидят мужчина и женщина, она держит в руках чашку с темным вином и говорит, как благодарна, как любит своего избавителя…

Ярмарка крутила свои карусели, гнала по кругу деревянных коней и верблюдов. Парень, упираясь босыми стопами в шест, карабкался вверх, где висела сумка с конфетами. Фокусник, строя смешные рожи, выхватывал из-за пазухи кричащего петуха. Силачи, раздувая мускулы, подымали пузатые чугунные гири. Разносчики торговали леденцами, кулебяками, сладким мороженым. Барышня ставила на оградку развязавшийся остроносый башмачок, и влюбленный студент завязывал ей шнурок, касаясь пальцами тонкой щиколотки.