Борис Сопельняк - Рядовой Рекс (сборник)

– Верка, не хами! А то костылем получишь! Что же делать, девоньки? Громовых в Москве, поди, пруд пруди.

– А если через военкомат? – осенило Машу.

– Не говори глупостей. Старушки на военном учете пока что не состоят.

– Да не ее надо искать! Не ее, а Виктора! Он же призывался из Москвы, значит, в военкомате могут сообщить его адрес.

– Ай да Машка! Ты смотри, дура-дура, а соображает. Все, решено. Завтра дежурит знакомая нянечка: дадим ей задание сбегать в военкомат.

– Так ее туда и пустят, – скептически заметили из угла. – Письмо надо написать, официальное. А подпишет пусть главврач.

– Точно. Так будет лучше. Через час – обход. Выложим ему все как на духу. Он мужик хороший, поможет.

В тот же день завертелась бумажная карусель: полетели письма, запросы, ответы, уточнения. Список Громовых, к тому же Викторов, рос не по дням, а по часам. Маша растерялась. Приуныли и подруги.

А время шло. Незаметно кончилось лето. Ясные, солнечные дни сменились багряно-золотистым сентябрем. Все, кто мог передвигаться, старались проводить время в парке. Время от времени вывозили на воздух и лежачих. Маше повезло больше всех. Главврач раздобыл очень легкую и удобную коляску на велосипедных шинах с ручным приводом и заставил Машу целыми днями ездить по дорожкам.

– Во-первых, ребенку нужен свежий воздух. А во-вторых, роженице необходимо больше двигаться, иначе мышцы просто не справятся с предстоящей нагрузкой, – сказал врач, и Маша старалась изо всех сил.

И вот однажды… Однажды произошло то, о чем спустя много лет она рассказывала как о самом ярком событии своей жизни. Забылась война, забылись боль и кровь, забылись редкие радости тех дней, а то, что произошло в отдаленной аллее парка, Мария Владиславовна помнила до мельчайших подробностей. Она помнила, как мелькали спицы колес, как сыпались со старого дуба желуди, как стройный клен ронял узорчатые листья, как на пригорке пунцовела березка.

И вдруг – шорох! За спиной послышался странный шорох, будто кто-то крался. Шагнет. Постоит. Шумно вздохнет – и снова шагнет. Шаги мягкие, почти неслышные, будто кто-то идет босиком. Надо бы нажать на колеса – и быстрее к главному корпусу, туда, где люди. Но руки безвольно обвисли. Надо бы закричать! Но горло перехватил спазм. Самое странное, Маша не чувствовала страха. Она не понимала, что с ней, но тревога превратилась в ожидание чего-то волнующе-радостного.

«Может, письмо? – мелькнула мысль. – Да-да, конечно, письмо! Он нашел меня. Нашел и прислал письмо. Ну, быстрее же, быстрее!» – протянула она руку.

В ладонь ткнулось что-то влажное, теплое и мохнатое. Сердце бухнуло в ребра и провалилось куда-то в пятки.

«Не может быть. Я схожу с ума». Маша закрыла глаза, коротко охнула, схватилась за горло и громко застонала. Тут же рядом раздался протяжный вой, переходящий в ликующий лай! Да-да, еще не открывая глаз, Маша поняла, что это Рекс, что чудеса на свете бывают, и, если она не окончательно сошла с ума, рядом должен быть и хозяин.

А Рекс, могучий, грозный Рекс, вскинулся передними лапами на коляску и лизал лицо, волосы, руки и даже бинты хозяйки. Маша, как когда-то на фронте, прижала его к себе и так сладко, свободно и счастливо заплакала, а Рекс так искренне подхватил, что его вой разнесся по всему парку.

– Ну вот, опять эта парочка вместе и опять за своим любимым занятием, – раздался нарочито грубоватый голос. – Ишь, заливаются.

Маша оторвала лицо от лоснящейся шерсти Рекса и, хотя прекрасно понимала, кого увидит, на какое-то мгновение остолбенела. Перед ней стоял словно только сошедший с экрана офицер. Хромовые сапожки, суконная гимнастерка, новенькая фуражка, шинель внакидку, гладкое лицо – эдакий тыловой донжуан. Вот только глаза. Да, по таким глазам фронтовики еще долго будут узнавать друг друга.

– Витенька-а! – протянула она руки. – Наконец-то…

Виктор опустился на колени, бережно обнял худенькие плечи самой дорогой на свете женщины и заглянул в ее сияющие от счастья, полные слез глаза.

– Это ты? – спросил он. – Неужели это ты? Неужели я тебя нашел?

– А ты искал? Искал, да? – улыбалась Маша.

– С первого дня! Как только прочел ту проклятую записку.

– Записку? Я тебе ничего не писала.

– Не ты, а Маралов. Сообщал, что подобрал тебя раненой и выходит из боя. Сколько я потом его искал!

– Нашел?

– Нет. Их полк перебросили на другой фронт.

– Жаль. Очень жаль. Если бы не он…

– Я знаю.

– Нет, Витенька, ты не все знаешь. Если бы не он, меня бы не было на свете. Ведь он спас меня дважды: когда вывез с поля боя и когда отдал полтора литра своей крови. Так что мы с ним породнились.