Игорь Юрасов - Божественная Земля

Беспомощно, словно в мучительных поисках совета, он огляделся, посмотрел безвольно на Маргариту, на Феофана, на игравшего на диване с Маришкой Ледокола.

Все молчали. Он ещё раз посмотрел на Маргариту, прямо в глубину её глаз, как будто в их глубине он мог найти ответ на такой непростой вопрос, на вызов судьбы.

В глубине её глаз он увидел, что они оба, и она и он, знают единственно правильный ответ, который позволил бы им не упасть в грязь лицом, не испачкаться об эти деньги перед этими людьми и собой.

В полной тишине он наполнил бокал. Было слышно, как булькает и плещет о стекло наливаемая в фужер жидкость. Жадно, большими глотками, хлюпая и стуча зубами о стекло, он выпил, сморщился от горечи пойла, перекривив лицо, не закусывая, шумно выдохнул и почувствовал себя так, будто это помогло ему выбрать правильное решение.

Протянув руку, взял из горки лежащих валом на столе денег пачку, большим пальцем прошёлся с шелестом по углу пачки, как бы проверяя, нет ли подлога, и, обращаясь к Феофану, спросил:

– Как вы думаете, содержимого этой пачки, того, что здесь есть, хватит, чтобы такому человеку, как я, смотаться на месячишко в Штаты?

У всех сразу как будто какая-то неимоверная поклажа свалилась с плеч. Сгустившийся было в помещении до густой синевы воздух вновь стал прозрачным и лёгким. Феофан и Леонид заулыбались.

Маришка полезла на стол. Ей не хватало денег на строительство домика. Но никто ей слова не сказал, и, взяв в ладошки столько пачек денег, сколько в них поместилось, она, довольная, вернулась на диван достраивать домик.

Одна Маргарита оставалась серьёзной. То есть её лицо по-прежнему как будто ничего не выражало, но её карие глаза почему-то стали глубокими, бездонными. И неожиданно он потонул в их глубине.

Тонул, тонул и всё никак не мог выплыть. И, больше того, он и не хотел выплывать. Ему было хорошо в этом карем омуте.

«Плавать бы так до конца дней. Если это возможно, – подумал он. – И умереть в один день!»

А Феофан, подняв голову и упёршись взглядом в потолок, начал что-то высчитывать, загибая по одному толстые, короткие, поросшие рыжей шерстью пальцы и мучительно шевеля губами. Видно, в счёте он был не силён. Деньги, как известно, считать – это вам не мешки в порту на свежем воздухе ворочать.

– Отели, рестораны, чаевые, поездки по стране, – шептали его губы. – Знаешь, если очень, ну очень скромно, то маловато будет, – обратился он к Ивану Ивановичу.

– А так? – взяв из кучи ещё одну пачку спросил Иван Иванович. – Двух пачек хватит?

– Двух? Двадцать тысяч? Если не шиковать, не посещать элитных ресторанов, может, и хватит.

– И десять тысяч Марго на духи. Тогда, если никто не возражает, я оцениваю заказанную работу в тридцать тысяч. Звоните своему Коту-людоеду! Скажите, что я согласен.

И, брезгливо сдвинув локтем на край стола внушительную горку денег, сказал:

– Уберёт кто-нибудь в конце концов этот мусор со стола? Терпеть не могу беспорядок.

– А, сейчас! Федя! – включая телефон, радостно возопил Феофан.

– Да, шеф! – легко, как пружина, поднявшись с дивана, Ледокол сумрачной тенью навис над круглым, бесформенным Фифой, являя собой воплощённый эталон элегантности и физического совершенства.

– Слушаю вас, шеф!

– Ты не мог бы слегка прибрать на столе? И заодно убери эту ботву, – показывая на горку с пачками денег, попросил Феофан. – Раз такое дело, что некоторым избыток денег мешает нормально жить, денежки надо убрать.

– Одну минуту, шеф! – лёгкой тенью скользнул вдоль стола Ледокол, собирая мандариновые корки, остатки бананов, объедки пирожков, и, встряхнув чистый пакет, начал, считая, укладывать туда деньги.

– Вот, пожалуйста, тут все, за вычетом оговорённых в условии тридцати тысяч! – подавая пакет Фифе сказал Ледокол.

– Тогда, раз всё утряслось, пришло время подумать об основном инстинкте? – направляясь на кухню, спросила Маргарита.

– И вы, королева, небожительница, не свободны от инстинктов! – искренне удивился совершенно обалдевший от всеподчиняющего обаяния Маргариты Феофан. – Вот уж никогда бы не подумал. Что же после этого говорить нам, простым людям!

– А говорить нечего. Кроме инстинктов, у человека есть право выбора, – скрываясь за дверями кухни, сказала Маргарита.

Все довольно заулыбались. День, начавшийся было не слишком удачно, начал вновь приобретать разумные, доступные пониманию всех присутствующих очертания.