Елена Иваницкая - Делай, что хочешь

Раненого страдальца в палате не нашел. Чуть не поддался соблазну исчезнуть, оставив на тумбочке ритуальный гостинец – книгу и бутылку красного вина. Но спросил, где он, и спустился во внутренний дворик. Там было уютно. Арки, светлая тень винограда, в кадках фикусы и лавры, посередине питьевой фонтан – столбик с каменной чашей. Андрес недовольно опустил на колени газету. Голова перевязана, возле скамейки костыль.

Если вспоминать и разбираться, то было, разумеется, досадно. Он смотрел с высокомерной мрачностью и всей повадкой недоумевал, зачем я сюда явился. Впрочем, ничего трудного от меня не требовалось. Бодро-сочувственно расспрашивать о здоровье, простодушно не замечать неприязни, посещение не затягивать. Он хмурился, пожимал плечами, цедил «да, нет, не имеет значения». Постукивал по ладони свернутой газетой. На прощанье покосился на меня и хотел что-то спросить. Но дернул щекой и не спросил. Нет так нет. «Желаю скорейшего выздоровления» Все понятно. Оба хороши.

Солнце зашло, сумерки поднимались от земли к небу. Переодевшись и отказавшись от ужина, я вышел на улицу и свернул к школе, где шло заседание коллегии. Странное чувство напоминало приятную мускульную боль… как если бы существовали психические мышцы и ныли в поисках удобного положения. Это ли называется ревностью? Когда-то я брался объяснить Марте, что такое ревность, но, оказывается, не знал сам. Вдруг с оторопью сообразил, что не когда-то, а вчера! Но вчерашний полдень казался таким далеким, что попытка мысленно поставить его на правильное место вызывала умственное головокружение.

Зеленоватая темнота перетекла в синюю. Отворенные окна на втором этаже светились все теплее и ярче. А возникший рядом Феликс – еще ярче. На мои расспросы он опять захлебывался от полноты сердца. В увлечении договорился до того, что теперь можно – «ведь теперь можно, ты пойми, маленького родить! Ты представляешь – сын! А я – отец. Неужели так и будет? Говорю, а в голове не укладывается!» – «Что, уже ждете?» Он было смутился – «это я про потом, про после!», но сразу захохотал – прямо в звезды.

За окнами началось движение. Заседание коллегии кончилось. В желтом прямоугольнике двери обрисовались первые фигуры. Мы подошли поближе. Оживление, говор.

А, дожидаешься? Все в порядке. Ссуду выделили. Сейчас бумаги пишут. Небо-то какое ясное. А ночью дождь. Да, похоже. Что-то в воздухе скапливается… как бы не гроза с градом. Нет, без града обойдется, я такие вещи костями чую…

На ступеньках появился Виртус, заметил меня, обвел по контуру злокачественным взглядом и сурово двинулся навстречу. Но вдруг развернулся и пошел прочь. Белая косынка гневными рывками исчезла в темноте. Чем это я ему не угодил?

Кто-то незнакомый шагнул ко мне, нацеливаясь хлопнуть по плечу: «А вы кого ждете?»

– Вышел встретить жену, – самым доброжелательным тоном сообщил я. Он улыбнулся. Очень крутой очерк как бы выпяченного рта, слегка раздвоенный подбородок. Серьга в ухе – серебряный гвоздик с бирюзой. Дико видеть.

– Да. Жену. Конечно. А я думал – меня. Вы же с самого утра хотите мне сказать, что вы победитель, а я побежденный. Это правда. А что еще? Что сам виноват? И это правда. А еще? – И все так же заботливо-ободряющее улыбался.

Я тоже оскалился, изображая вежливую улыбку. Губы одеревенели, зато психические мышцы наконец-то нашли удобное положение. Неужели я хотел сказать ему именно это?

– В больнице мы встретились случайно.

– Вот как? А сейчас не случайно. И что же?

– Она мне ни в чем не признавалась, я сам догадался.

– Вот как? И что же?

– Хотелось бы понять, что вы намерены делать.

– С собой или с вами?

– Ничего плохого со мной вы сделать не хотите, – уверенно и даже искренне сказал я.

– Ну, я не я, а зверь во мне выслал бы вас отсюда. Два часа на сборы!

– Зачем? Я бы увез ее с собой.

– Сами знаете, что нет. И вы не увезете, и она не поедет.

Какой-то зверь в нем несомненно сидел. Но зверь загрызает, а не высылает. Я сказал это вслух. Потом понял, что мне она не признавалась, а ему призналась давно. Сказал и это.

– Имею право высылать без объяснений. – Пауза. – Выбросьте из головы. Напрасно я это сказал. Я сам уезжаю. Сегодня в ночь. Нет, всего лишь вызывают в столицу.

Тема иссякла, но я уже понимал, что ему тоже хочется говорить со мной. Он посмотрел осторожно – или настороженно? – и продолжал. Продолжение оказалось отвратительным.

– Вы не знаете одну неприятную вещь. О вас пошла сплетня. Дебош в борделе. Есть желающие довести до ее сведения.