Андрей Цаплиенко - Книга перемен

– Вот сволочи, – почти беззлобно бросил человек в черной феске.

Мохнатый пес рыскал по подвалу между кроватями, сложенным оружием и канистрами с водой. Не обращая внимания на встревоженных людей, он крутился у них под ногами в поисках чего-то более важного, чем еда и возможность спрятаться в безопасном месте.

– Цезарь, ты куда? – крикнул его друг, когда пес, так и не найдя то, что искал, побежал наверх, к выходу, и выскочил во двор. – Ты куда? – кричал могущественный и мудрый друг, так и не сумев понять, что Цезарь бросился на поиски Мухи, которой не было в подвале.

Тяжелые мины визгливо свистят. Менее тяжелые подлетают едва слышно. Они ложились по домам и по улице. Комья бурой земли взметались вверх столбом. Воздух грохотал и пах металлом. Цезарь искал Муху, не обращая внимания на железные болванки, и только рычал, поворачивая пасть с острыми клыками в сторону дымящихся воронок. Человек выскочил во двор.

– Цезарь, ко мне!

Но пес его уже не слышал. Рядом с ним разорвалась стальная мина, отбросив пса назад и обсыпав его металлом. Цезарь замолчал мгновенно. Его шерсть почти слилась с бурым цветом земли перед домом.

– Цезарь! – сильно, как зверь, кричал человек в черной феске. Мины продолжали падать, но неподвижный пес уже не обращал на них внимания.

Командир отряда добровольцев, узнав новость, приказал своим бойцам похоронить смелого пса с офицерскими почестями.

– Он вместе с группой выходил на задание. Он отличился во время поиска снайпера. Значит, он достоин награды, – так решил офицер.

– Он словно зубами хотел поймать эти мины наших врагов! Он защищал поселок вместе с нами как мог. Ведь говорят, не можешь стрелять – грызи врага зубами. Правильно, друзья? – произнес речь над могилой героического пса его друг, боец в черной шапочке-балаклаве на голове. И пятеро автоматчиков вскинули свое оружие, чтобы сделать залп. Тройной. Именно так военные прощаются с военным.

Дом, в котором под обстрелом прятались добровольцы, пришлось оставить. От попадания снарядов его крыша развалилась, и солдаты решили найти более удобное место для ночлега. Человек в черной феске иногда наведывался сюда, чтобы забрать всякую житейскую мелочь, уцелевшую после обстрелов. Миски, походные газовые горелки, консервы.

В один из таких визитов он услышал, что, кроме него, в развалинах есть еще кто-то. До него доносились писк и тихое рычание. Он пошел на этот звук, на всякий случай передернув затвор автомата. Но, войдя в центральную комнату, над которой через дыру в потолке проглядывало дождливое хмурое небо, тут же отставил его в сторону и засмеялся. Скорее удивленно, чем радостно.

На полосатом матраце лежала черная овчарка и внимательно смотрела на него, навострив смешные уши-локаторы. А рядом, возле ее теплого живота, повизгивая в борьбе за мамино молоко, ползали и толкались семеро круглобоких щенков.

Варан и Эсквайр сидели на плоской крыше полуразрушенного дома и глядели на укрепрайон противника сквозь глазок тепловизора, друг другу передавая драгоценный прибор. Уже несколько дней с той стороны не стреляли, и бойцы с удивлением вслушивались в тишину, ожидая подвоха. Но в то же время тишина расслабляла, соблазняя возможностью поболтать на невоенные темы. Как говорится, почесать языком. Варан оторвался от глазка:

– А знаешь, Эсквайр, я с удивлением обнаружил, что украинский флаг изначально выглядел несколько иначе. Есть даже фотографии начала прошлого века, где желтый вверху, а синий внизу. Некоторые говорят, что именно поэтому у нас сейчас многое не ладится. Это же мистика символов! Стоит перевернуть флаг, и мы сразу станем успешными. И все станет на свои места!

Эсквайр, опершись ладонью на станок гранатомета, подумал несколько секунд, прежде чем ответить:

– Возможно, это так и есть. Но тысячи парней проливали кровь именно за этот флаг. За эти неправильно расположенные прямоугольники. За золотой снизу и синий сверху. За поля и за небеса. И даже если ты прав, друже, даже если некогда все было по-твоему, то сейчас все иначе. Они уже освятили этот флаг своей жизнью. И смертью. Все меняется, друг Варан, все постоянно меняется.

Вечер наваливался медленно и неизбежно. Он дышал тревогой, но ее отгонял звонкий лай щенков вдалеке, а степной ветер подхватывал и уносил прочь от этого места. Туда, где не дают уснуть ну разве что соловьиные трели да треск цикад под огненными трассерами сорвавшихся звезд, исполняющих любые желания.